Сорок. По двадцать в каждой коробке. Ефим Арнольдович записал в журнал. А что такое.
Да ты сам глянь.
Иван Павлович наклонился к коробкам. Увидел в одной сломано несколько досточек. А внутри зияли два пустых места.
Тушёнка пропала. Две банки. Было сорок, как ты вчера считал, а нынче тридцать восемь.
Доктор пересчитал: точно, тридцать восемь.
Вот ведь на губах
навернулось крепкое ругательство, но Иван Палыч сдержался.
Кто мог взять? спросил он, глядя на Сидоренко.
Это я и сам хочу узнать, буркнул комендант. Вагон запирали. Ключ у меня. Тушенку ты грузил. Получается, никто кроме нас и не мог вроде бы как.
Вы думаете это я взял?
Нет, про тебя я так не думаю, ты нормальный парень. На такое не способен.
Откуда такая уверенность? улыбнулся Иван Палыч.
Вижу. Поверь мне я тут не первый год работаю, людей насквозь вижу.
Сидоренко потёр усы, задумался.
Поэтому и вызвал тебя. Хотел спросить ты когда тушенку принимал или тут разгружал ничего подозрительного не видел? Или кого-то из людей, кто терся рядом.
Нет, никого не было, кроме нас Ефима Арнольдовича.
Ну дела! Иван Палыч, вчера твой кулон пропал. А нынче тушёнка. В поезде вор получается завёлся.
Получается, что так, хмуро кивнул доктор. Куда следует заявить?
Это не поможет, отмахнулся комендант. Мы сегодня здесь, завтра там поезд на месте не стоит. Кто будет выяснять где мы две банки тушенки потеряли? Скажут сами слопали, а заявление написали, чтобы следы отвести. Вот и все дела. Да и шум только создадим, воришка на дно пойдет. Нет, тут нужно осторожно и незаметно его вычислить. Самим. А потом по законам военного времени спросить у него за воровство у своих.
А как мы его вычислим? По губам в жиру и мясному запаху изо рта? вздохнул Иван Павлович.
Сидоренко задумался.
А хоть даже и так! Скоро завтрак давай в две пары глаз приметим кто как ест. Если этот вор сразу все слопал, то видно будет сразу. После двух банок мясных консервов обычная постная каша знаешь в горло с трудом лезет.
А если нет? Если не обнаружим никого?
А если нет Сидоренко растерялся. То придумаем что-нибудь еще! Что пристал с вопросами? Война план покажет.
Преступника конечно же не нашли.
И что теперь? спросил Иван Павлович после завтрака.
Сидоренко лишь пожал плечами.
Не знаю. Ищем. И примечаем.
После ужина разошлись кто куда оставалось еще десять минут на свои нужды.
Иван Палыч, не находя себе места после утреннего разговора с Сидоренко о пропаже тушёнки и неудачи за завтраком, решил проветриться. И холодный воздух тамбура идеально подходил для этого.
Потирая виски, доктор прислонился к стене. Что за напасть такая? Впрочем, что-то такого стоило ожидать. Война, голод, нехватка провизии конечно же найдутся и те, кто не посмотрит на такие мелочи, как угрызения совести. Нужно было внимательней следить за провизией.
Дверь тамбура скрипнула и в проёме показалось крысиное лицо Мишки Бублика.
Не помешаю, доктор?
Не помешаешь.
Мишка вошел. В зубах торчала папироса.
После такой сытной каши не грех и табачком себя побаловать!
Он принялся шарить по карманам засаленного бушлата в поисках спичек. Иван Палыч отвернулся, не желая продолжать разговор. Но тут раздался тихий звяк. На пол, прямо под ноги Бублику, упал знакомый золотой кулон тот самый, с тонкой гравировкой цветка!
Доктор замер, не веря собственным глазам. Кулон! Его кулон! Пропавший
Но самое удивительное было в другом. Бублик даже не пытался спрятать украшение. Напротив, лениво поднял, обдул от пыли, стал любоваться, как ребенок хвастается перед сверстниками новой вещью.
Это что у тебя? холодно спросил доктор.
А, безделушка. Выиграл в карты, господин доктор. Чего уставились? не замечая подвоха, ответил Бублик. Нравится? Красивая вещь.
Иван Палыч стиснул кулаки так, что побелели костяшки. Он что, издевается Врезать бы ему!
Но Иван Палыч сдержался. Спросил:
А где раздобыл такую вещь? Дорогая, небось?
Дорогая, довольно кивнул тот. Золото! Выиграл!
У кого?
Бублик, почуяв вдруг неладное, замялся. Его глаза забегали, как у загнанной крысы.
Да не ваше дело, Иван Палыч, вы уж простите. Чего прицепились? Он сделал шаг к двери, но доктор преградил путь.
Михаил, ты постой уходить.
Чего это?
Вот этот кулон мой, тихо, но твёрдо сказал Петров. У меня его украли. Вчера, на дне рождения Сидоренко. А теперь он у тебя вдруг оказался. Знаешь, что за кражу бывает? Уголовная статья и каторга, Михаил. Говори, у кого взял, или Глушакову доложу.
Бублик побледнел, его пальцы задрожали, спички посыпались на пол.
Иван Палыч, вы что я не крал! выдавил он. Не крал!
Как же он у тебя оказался? Подбросили?
Говорю же, что за карточный долг отдали.
Кто? Ну? А то на каторге сгною! Веки тебе как дырки у носков залатаю ночью! Говори!
Это это Сверчок мне отдал! За долг! Он мне двадцать рублей должен, ну и сунул этот кулон, сказал, что ценный. Я не знал, что ваш!
Иван Палыч нахмурился. Сверчок А ведь всё сходилось. Санитар ещё в тамбуре жаловался на долг Бублику, плакался, а потом, заметив кулон, еще спрашивал, золотой ли он. Неужели рыжий санитар решился на кражу? Вот ведь детдомовский! Ловко стырил!