Иван Павлович кивнул.
А ты
После лечения у вас в Зарном вернулся на службу. А потом
Он кивнул культу.
Бой был бомбой ничего не помню! Только глядь а ноги то нету! В общем, на списание пошел. Да ладно обо мне. Расскажите, как там Зарное? Как там Аглая? Как там Марьяна?
Иван Палыч вспомнил, что парнишка, пребывая в сельской больничке, часто захаживал к Марьяне, а та только и была рада. Симпатия у них имелась обоюдная. Девушка даже провожала его, когда тот уходил.
Марьяна? Да нормально, выздоровела, к Степану из Камня, к деду своему, вернулась. На охоту ходит.
На охоту? Во дела! Ну да, она девушка боевая!
Было видно, что упоминание о любимой согрело душу Елисею.
Так, а что же ты? спросил Иван Павлович. Куда теперь?
Да не знаю. Домой, говорят. Вот толкусь тут на станции, не решаюсь все билет взять. Зимой на печи, летом в траве не по мне это. Не хочу. Скука.
Коли на списание, то и езжай в Зарное, проведай Марьяну, предложил доктор. Небось соскучилась.
Поехать? оживился Елисей.
И тут же сник.
Да теперь кто я? он кивнул на культю. Не полный комплект.
А что же ты теперь, не человек что ли? У нас в селе по-прежнему нужны люди дефицит мужской силы. Да ты и не представляешь, как там о тебе вспоминают. Марьяна особенно. Спроси хоть кого.
Правда? глаза парня загорелись.
Доктор кивнул.
Правда-правда.
Солдат усмехнулся, но в глазах как будто вспыхнула тёплая искра.
Да как-то боязно
Бояться и стыдится это если б ты сдался. А ты выжил. Ты должен не бояться а гордиться. Как героя встретят. Смело езжай.
Секунды тянулись. Потом Елисей поднял глаза, кивнул и улыбнулся по-настоящему.
Поеду, Иван Павлович! Вот прямо сейчас и поеду в Зарное. Верно ты сказал. Прям словно камень с души скинул! Спасибо тебе! Эх, цветов бы где купить да где взять зимой?
Конфет возьми, подсказал доктор. Марьяна их любит.
Елисей схватил руку доктора и долго жал ее, рассыпаясь в благодарностях. Потом, попрощавшись, ушел договариваться с каким поездом можно уехать в Зарное.
Иван Палыч проводил его взглядом и пошел к кухонному вагону туда уже подкатил грузовик.
Помогая водителю затащить груз, Иван Палыч с удивлением обнаружил, что тушенка не такая, к какой он привык. Банки большие, как противогазные фильтры, жесть крепче из такой нынче иномарки делают. И буквы нерусские
Ну, доктор, принимайте добро, сказал запыхавшийся после беготни водитель, поправляя шапку. Трофейная, видать, тушёнка. Немецкая, поди.
Иван Палыч, освещая фонарём, осмотрел коробки. Доски были крепкими, с клеймом «Konservenfabrik Bremen». Пересчитал. По двадцать банок в каждой коробке. Не густо, с учетом общего количества людей. Только в супчики и добавлять, для мясного запаха.
Пришел Ефим Арнольдович.
Ну?
Вот, кивнул он на коробки.
Администратор зафыркал, начал осматривать товар.
Не густо. Странные какие банки. Немецкие что ли?
Похоже на то.
Ну да ладно, что есть. Поди не потравимся? Ладно, Иван Павлович, отдыхай. Считай, справился, скоро уже поедем. Я чуть позже запишу в журнал. А товар под замок!
Появился Сидоренко. Увидев доктора, улыбнулся:
Иван Палыч, что тут у вас? Все получено?
Тушёнку принял, Александр Иванович, ответил доктор. Две коробки, сорок банок.
Сидоренко кивнул, доставая записную книжку.
Отметим. Молодец, что проверил. А то с тыловиками глаз да глаз. Он сделал пометку карандашом и взглянул на платформу. Кстати, все наши на борту?
Сейчас проверю, сказал Иван Палыч и пошёл вдоль вагонов.
Ходячие раненые, курившие на платформе, уже забрались в лазаретные вагоны, помогая друг другу и никого видно не было.
Иван Палыч обошёл поезд, заглянув в каждый вагон. Фельдшеры, сёстры милосердия, санитары все были на местах. Убедившись, что никто не потерялся, доктор вернулся к Сидоренко.
Все в вагонах, Александр Иванович. Можно отправляться.
Сидоренко кивнул, ушел в машинное отделение. Через несколько минут паровоз издал протяжный гудок, дёрнулся, колёса заскрипели, и платформа Ржева-Балтийского начала уплывать в темноту.
Иван Палыч проснулся резко, словно от толчка. Остановка?
В проёме показался санитар Терещенко.
Иван Палыч, не спите?
Не сплю, хрипло ответил доктор, поднимаясь и вытирая со лба холодный пот. Что такое? Пациенты?
Нет, там комендант зовёт.
Дай хоть умоюсь, а то в штабной топать в таком виде
Не в штабной вагон, ответил Терещенко. А в кухонный. Срочно.
Что-то неприятно зашевелилось под сердцем.
Что случилось? спросил доктор, запахивая шинель.
Терещенко пожал плечами.
Не сказал. Идёмте.
Иван Палыч, нахмурившись, последовал за санитаром. Слабо верилось, что у кого-то случился еще день рождения и приглашают праздновать. Среди ночи не празднуют. Среди ночи только горюют
Поезд мерно покачивался, за окнами мелькали заснеженные леса. Сколько их, необъятных, дремучих? Не счесть.
В кухонном вагоне пахло кашей. Прапорщик Александр Иванович Сидоренко стоял у деревянной коробки с тушёнкой. Его лицо, обычно оживлённое, теперь было хмурым.
Иван Палыч, доброе утро, начал Сидоренко, но в голосе не было тепла. Правда до утра еще пару часов.
Доброе, Александр Иванович. Что-то случилось?
Случилось, кивнул тот. Сколько вчера банок приняли?