Я понимал, что Удилов не хотел скандала, если мой план не сработает. Поэтому таможенники вели себя сдержанно и даже предложили списать все лишнее на провокаторов из MI-6.
Пока Раиса Максимовна лихорадочно размышляла, как решить проблему, Горбачев продолжал болтать:
Не хотелось бы отказываться от подарков. Мы ведь заслужили такую награду великолепно выполненным поручением партии и народа. Дипломатический успех получился ошеломляющим, нас оценили на Западе и как политических деятелей, и как просто хороших людей.
Да уж, действительно «оценили» все-таки не сдержавшись, пробормотал таможенник, открыв бархатные футляры.
На глаза Раисы Горбачевой навернулись слезы, она жадно смотрела на драгоценности. Посмотреть было на что. Огромная брошь с изумрудами и бриллиантами, по форме напоминающая цветок тюльпана. Жемчужное колье с рубиновой подвеской, окруженной бриллиантами. Штук шесть колец и перстней, тоже с драгоценными камнями. Я прикинул, что даже если навскидку оценить эту красоту, вытягивает на десятки тысяч фунтов стерлингов. Или на десять лет лишения свободы.
Лицо Раисы покрылось красными пятнами, с него как ветром сдуло гримасу высокомерия. Кажется, она начинала понимать всю степень опасности для ее супруга.
Возможно, вы собирались все это передать государству? снова подсказал лазейку Шпагин.
Да, разумеется, собирались нехотя согласилась Раиса. Я заметил, как крепко сжала она руку супруга, желавшего вмешаться.
Тогда прошу к столу, будем оформлять бумаги.
Дальше я не стал слушать, вышел на воздух. Конечно, с десятью годами отсидки в местах не столь отдаленных я погорячился. Громкий скандал, разумеется, попытаются погасить. И выносить сор из избы никто не будет, как это принято в советских правительственных кругах. А жаль. Я бы с огромным удовольствием обеспечил Горбачеву «тепленькое» место где-нибудь на лесоповале.
Площадь перед аэропортом заливал мягкий свет фонарей. Но небо оставалось чернильно-черным. В конце октября всегда так. Самое темное время года. Посмотрел на часы. Половина шестого утра. Мы проторчали на таможне гораздо больше времени, чем это мне показалось вначале. Домой ехать смысла нет. Успею только добраться и поздороваться, и тут же выдвигаться в Заречье с отчетом. Потому решил сразу ехать на госдачу.
Владимир Тимофеевич, услышал я бодрый голос Николая, я вас уже три часа жду. Думал, сегодня не прилетите, сходил поинтересовался. На таможне сказали, что делегация проходит оформление. Что-то случилось? Почему так долго?
Николай стоял возле служебной «Волги», в гражданке, как всегда. Подумал, что ни разу не видел его в форме.
Любопытство сгубило кошку, Коля, ответил ему английской поговоркой.
Николай пожал плечами:
Да я ж не настаиваю, просто спросил Теперь домой товарищ полковник?
А смысл? я уселся рядом с ним на переднее сиденье автомобиля. Сейчас только приедем и тут же назад выдвигаться. Давай дуй в Заречье.
Москва просыпалась. Одно за другим вспыхивали окна домов. Люди собирались на работу. Те, кому к первой смене, уже стояли на остановках в ожидании рейсовых автобусов или служебного транспорта. Люди жили обычной жизнью, мечтая о новой квартире, отпуске, покупке мебели или автомобиля. В глобальном смысле, наверное, о Космосе и о Коммунизме.
Интересно, а возможен ли коммунизм в самом принципе? Когда от каждого по способностям и каждому по потребностям? В таких условиях будут ли удовлетворены потребности людей вроде Раисы Максимовны? Или при настоящем Коммунизме таких людей вовсе не будет?
И ведь понимаю, что Горбачев лишь пешка в большой игре, а все равно привычка считать его главным
виноватым продолжает работать. Не будет Горбачева на его месте окажется кто-то другой, подобный ему. А может быть еще хитрее, изворотливее. Дело не в этом болтуне, а в самой системе. Не хватает в ней «защиты от дурака». Какого-то встроенного механизма здравого смысла, который сейчас теряется в кипах бумаг и сотнях согласований, рассыпается в пыль в очередях к чиновникам, размазывается чернилами в бесконечных отчетах и отписках. Под бюрократическим прессом сама идея коммунизма тихо загибается. Хотя направление интересное, а вдруг что-то получится изменить и в этом вопросе?
На подъезде к Заречью, попросил Николая остановиться. Вышел из машины, подставил лицо холодному ветру. Скоро зима Сколько я здесь? Неужели всего около двух лет? Тогда не стоит себя корить, что так мало успел. Для столь небольшого срока успехи вполне заметные. История меняется и вроде бы пока в лучшую сторону.
А пока не стоит недооценивать Горбачева, который, казалось бы, уже побежден. Первым делом он побежит жаловаться. Ему хорошо известно, что виноват всегда тот, кто не успел первым обвинить другого. Как в том анекдоте про разницу между врачом и сумасшедшим: психиатр тот, кто первым надел белый халат. Так и здесь. Несмотря на раннее время, Горбачев наверняка сейчас уже пытается дозвониться до своих покровителей.
Поэтому сначала я напишу рапорт, а вот за завтраком мне хватит времени, чтобы, как говорится в бюрократических кругах, создать мнение.
Поехали, вернувшись в машину, кивнул Николаю.