Смешение примитивной природы игрушек с такой же примитивностью их создателей проявилось и в выборе иллюстраций к текстам в детских книжках. К примеру, Оршанский начинает главу о торговле кустарными игрушками с фотографии заснеженной деревянной избы мастера из Сергиева Посада, рядом с которой стоят сани. На следующей странице фотография молодой крестьянской пары, которая лепит и раскрашивает игрушки у себя в доме при свете, падающем из окна и от лампы . В других главах, посвященным прочим промыслам этой же общины, вместо фотографий творцов показаны сами работы. Выбор иллюстраций закрепляет идею о «примитивности» не всех крестьян вообще, а именно игрушечных мастеров.
Другой образ «примитивного» игрушечного мастера находим в детской книге «Кустарный ларек». Старый мастер назван в тексте «очкастым, сучкастым, морщинистым», с «густой бородищей», при этом его «ножищи в грязище суглинистой» . Иллюстрация изображает, как дед едет на деревенскую ярмарку в переполненной товаром телеге. На лошади, везущей телегу, дуга, которую в русской народной традиции принято было расписывать . В отличие от Оршанского, изобразившего крепких ремесленников, Четвериков и Митрохин рисуют кустаря стариком, у которого не осталось для общества ничего, кроме старинных поделок.
Иногда изготовители игрушек сравниваются с изображенными фигурками неявным образом. К примеру, текст Бартрама о выставке «игрушки в крестьянском искусстве», проходившей в Музее игрушки, сопровождают две иллюстрации. На одной изображена кондитерская формочка в виде льва, а на другой (что важно) фигурка танцующего крестьянина, создавая впечатление, что мы видим мастера и его творение . Среди иллюстраций в книге Абрамова и Бакушинского есть игрушка, которая прямо изображает «крестьянина с балалайкой», а также игрушка, представляющая собой
бородатого человека (волосы на лице говорят нам о том, что это крестьянин), который борется с медведем . Паперная и Карнаухова в тексте, который дополняет иллюстрации Порет (ил. 13.1), описывают деревенскую куклу еще более подробно . «Руки у ней сильные, от работы загрубели. Матреша в огороде копается, коров доит, свиней кормит. Платье на ней простое, темное» . Народная игрушка представляется здесь эмблемой крестьянской идентичности.
Индустриализация советской культуры существенным образом сказалась и на производстве игрушек. Среди тех игрушек, в которые действительно играли дети, крестьянские изделия теперь встречались довольно редко, и народные умельцы в своей работе были вынуждены следовать советской идеологии. Так, например, в заключение своей истории русской глиняной игрушки (1936) Динцес пишет главу «Требования к советским игрушкам и глиняная игрушка». Среди иллюстраций к этой главе лыжница, автомобиль и конный красноармеец, символизирующий легендарные революционные отряды большевиков . В этих предметах отразилась эстетика вятской глиняной игрушки: на платье лыжницы и лошади кавалериста мы видим броский пятнистый орнамент на белом фоне.
Большинство тематических изданий той эпохи вслед за народной игрушкой рассказывает и об игрушке современной. К примеру, Церетелли заканчивает свою книгу «Русская крестьянская игрушка» главой «Современная кустарная игрушка». Эту главу иллюстрирует изображение деревянного крана на колесах, напоминающих колеса традиционной игрушки повозки с лошадью. Также изображена кукла-красноармеец и кукла-матрос. В противопоставлении этих объектов, а также в противопоставлении «консервативного» и «революционного» в предыдущих главах Церетелли использует диалектическую риторику марксизма, согласно которой один стиль или движение в искусстве служит антитезисом более раннего и так конструируется диалектический прогресс и историческое развитие общества.
Похожие диалектические рассуждения можно увидеть и в статье о богородских мастерах. Фомин прилагает все усилия, чтобы развеять предрассудки читателей относительно отсталости Богородского и его жителей, занимающихся игрушечным промыслом. В статье рассказывается, что во все дома поселка проведено электричество (что было символом советского научного и инженерного прогресса), а мастерские игрушечных мастеров организованы вовсе не так, как описано в вышеупомянутой литературе. Как ни странно, Фомин не инфантилизирует крестьянского мастера, а пытается изменить взгляд горожанина на традиционную народную игрушку, представить ее идущей в ногу со временем, если не в авангарде.