Кроме того, у Бишопов имелась дочка Диана, что вылилось для моих родителей в целую проблему. Диана была на пару лет младше, но уже тогда меня, совсем еще мальчишку, к ней тянуло. Характерного для их семьи сложения, с огромными губами, с такими, такими: она была рождена для секса, эта девочка. У нее очень рано отросли здоровенные сиськи, и мой папа забеспокоился, что это не к добру. Както раз он засек меня с ней, мы просто разговаривали, но последовала целая лекция. Он сказал: «Джим, ты не должен водиться с такими людьми, ты такой неиспорченный, мало ли что» а что? не сказал. Что? Секс? Я не мог понять, в чем дело. Вообще не понимал, в чем проблема.
Еще мне запрещалось гулять возле железной дороги, а туда бегали все ребята из нашего поселка вообще там детей было немного, человек семь. Мне не разрешали, но я, конечно, все равно
бегал, хотя играть возле железки и при этом появляться на глаза каждые 20 минут было затруднительно.
И вот однажды а я уже подрос, стал посимпатичнее, барабанил в группе и т. д. однажды я встретил Диану Бишоп, мы с ней пошли на железку, и там я похватал ее за сиськи впервые в жизни подержался за сиськи. Полагаю, что отец, который вышел меня искать и через пять минут нашел ни о чем не догадался, думал просто, что я ходил на железку.
Во всяком случае, после этого мне приснилось, как он гоняется за мной с двумя револьверами, в ковбойской шляпе гоняется по всему поселку, а я пытаюсь спрятаться у железнодорожных путей. Местность холмистая, было где прятаться. Однажды из этого вышла песня «Sister Midnight».
Микки Мэнтл и мой отец
Моим первым настоящим героем стал Микки Мэнтл, если кто не знает гениальный центральный нападающий бейсбольной команды «New York Yankees». У него были мощнейшие ноги невероятные, огромные, мощные ноги, потрясающее телосложение и чудесные светлые волосы, такие светлые, что почти не видно. И мне страшно нравилось это движение, как он замахивается битой по мячу. Он многое для меня значил. Это была сгущенная сила а ведь я в детстве так часто и болезненно ощущал собственное бессилие. Почемуто он был очень важен для меня и он, и вся команда. Тогда еще Уайт Форд, другой чрезвычайно светлый блондин, был у них питчером, вообще много было отличных игроков. Команда что надо. Я жил в Детройте, а болел за «New York Yankees», это, наверное, папа меня на них подсадил. Классная команда, настоящее братство. Мне это страшно нравилось. Это был класс!
Мой отец до войны был профессиональным спортсменом. Играл в низших лигах в местных командах за «Brooklyn Dodgers» и неплохо. Звезда местного значения. А потом разразилась война. Он так и не попал в высшую лигу изза войны.
После войны он решил получать образование ему этого сильно не хватало. Учился с той же легкостью, что и я, получил несколько стипендий, чтобы учиться на врачаостеопата, но скучно стало.
Как и его сын, он все время убегал от успеха, и я считаю, правильно, потому что успех он превращает тебя, не знаю, в «ангела Чарли». Успех лишает тебя запаха. Перестаешь хорошо пахнуть. То есть, прошу прощения, стерильность, стерильность, стерильность заебывает. Стерильность бесит. Да, я за детей, если они случайно получаются, понимаете меня? Пусть дите живет как хочет. В конце концов, они, когда нас делали, не спрашивали нашего позволения так пусть оставят нас в покое.
Короче, поразмыслив, не стать ли ему зубным врачом отец в конце концов стал учителем.
В раннем детстве я проявлял способности к его игре бейсболу. Всегда, даже маленький, норовил играть его битой. Мой отец здоровый мужик, гораздо крупнее меня: больше 6 футов росту и очень сильный. И бита у него тяжеленная, 44 унции, но я хотел играть именно ею. В детстве получалось. Но он никогда не пускал меня в «детскую лигу». Не позволял заниматься организованным спортом. Говорил: «Тебе, Джим, пока не понять, а потом спасибо скажешь. Иначе принесут тебя в жертву». Я догадываюсь, чего он боялся: мне будут льстить и толкать меня в профессиональный спорт, а это, по его мнению, не лучшее место для меня.
А я, кстати, огорчался. Все ребята играют в «детской лиге», а мне нельзя? Мне оставалось самоутверждаться только в индивидуальном спорте. Единственное, где мне разрешили поиграть со всеми в бейсбол это в лагере, где папа случайно оказался вожатым ну, чтоб я был под присмотром даже на летних каникулах, так? И он был питчером и играл с нами, детьми, в бейсбол.
Однажды я решил, что могу с ним так поступить у меня уже был такой удар, что я мог это сделать: он кинул мне быстрый мяч прямо в середину, а я отбил, целясь ему в зубы. И сбил его с ног. В зубы не попал, но с ног сшиб. Он, конечно, на следующий же день встал с постели, но шишка была серьезная. И всетаки через несколько лет я попал ему по зубам, когда мы играли в гольф, к гольфу у меня тоже талант, с удовольствием бы на нем деньги зарабатывал. Самое лучшее в гольфе это огромная дистанция между тобой и партнером. Вы встречаетесь только при первом ударе и в самом конце.
Все равно что жизнь. А в промежутке делай что хочешь. Там много одиночества и сосредоточенности, и прекрасное ощущение силы, когда можешь просто своими руками и маленьким металлическим инструментом отправить мяч на сотни ярдов, просто силой рук, не напрягаясь, одним изящным движением, да не просто на сотни ярдов, а на сотни ярдов точно туда, куда надо. Прикол. Мой переход от гольфа к музыке воплотился в паре тапочек для гольфа, стоящих на гальванизированной стали и снабженных контактными микрофонами это мои танцевальные тапочки.