Лия уткнулась лицом в меховую опушку плаща, который так старательно подобрала Жизель. Холодный ужас парализовал её. Капли подействовали слабо, лишь добавили ощущение ватности и нереальности происходящего. Она не видела дороги, не слышала стука колес. Она видела только холодные, хищные глаза Филиппа. Его усмешку. Его пальцы, впившиеся в её локоть.
«Не успела». Слова пронеслись в сознании, острые и горькие. «Интуиция не подвела. Беда пришла. И имя ей Филипп».
Она поняла всё. Его «опека» была тюрьмой. Родовой замок клеткой. А взгляд «кота» говорил яснее слов: игра только начинается. И она, Лия в теле Елены, была беззащитной мышкой в его когтях. Путь в неизвестность сменился дорогой в самое сердце опасности. И бежать было уже некуда.
Глава 13. В Паутине Галантности
Четыре раза они останавливались в придорожных постоялых дворах, которые Филипп выбирал с присущей ему безупречностью чистых, с приличной кухней, лучшими комнатами, которые можно было найти в глуши. И каждый вечер повторялся кошмарный ритуал: ужин с Филиппом. Тет-а-тет.
Он был безупречно галантен. Подавал ей блюда первым, подбирал лучшие куски, наполнял бокал легким вином, которое, по его словам, «должно поддержать ее силы». Он расспрашивал о ее самочувствии с показной нежностью в голосе, внимательно слушал односложные ответы. Но его взгляд Его взгляд был нестерпим. Это был взгляд победителя, уверенного в своей добыче. Владельца. Он скользил по ее лицу, шее, скрытым под скромным траурным платьем линиям тела с такой откровенной оценкой, что Елене хотелось закрыться руками или вылить ему на голову горячий соус. Она чувствовала себя выставленной на обозрение, объектом.
В один из таких вечеров, когда тиканье часов в трактирной зале казалось особенно громким, а молчание невыносимым, Елена не выдержала.
«Месье Филипп», начала она, глядя не на него, а на узор на скатерти, «что что будет дальше? Когда мы приедем в замок? Каковы ваши планы относительно меня?»
Филипп отложил вилку, его губы тронула та самая холодная усмешка, от которой стыла кровь.
«Дорогая Елена», произнес он мягко, протягивая руку через стол, чтобы слегка коснуться ее пальцев. Она резко отдернула руку, как от огня. Он не смутился. «Ты не должна ни о чем беспокоиться. Ни о чем. Ты будешь жить в замке, как подобает графине де Вольтер. В роскоши и комфорте. Все твои малейшие прихоти будут исполняться мгновенно». Он наклонился чуть ближе, понизив голос до интимного шепота, который
заставил ее кожу покрыться мурашками. «Я позабочусь о том, чтобы ты ни в чем не знала нужды. Ни в уходе, ни в развлечениях ни в ласке. Гаспар, увы, больше не с нами, чтобы боготворить тебя, как он это делал. Но я я постараюсь заменить тебе его. Во всем. Ты будешь окружена вниманием и преданностью». Его темные глаза поймали ее взгляд, не отпуская. В них читалось обещание, от которого стало душно. «Я сделаю все, чтобы ты забыла свое горе. Всеми доступными мне способами».
Елена почувствовала, как по спине пробежал ледяной пот. Его слова были обволакивающими, сладкими, как яд. Он не говорил прямо, но намек был кристально ясен: он видел ее не как скорбящую вдову, а как желанную женщину, которую он намерен сделать своей. Его «опека» была лишь ширмой для обладания.
«Я я не нуждаюсь в замене Гаспара», прошептала она, с трудом находя слова. «Мне нужно время. Покой. Одиночество».
«Одиночество худший лекарь для такой прекрасной и молодой женщины», парировал Филипп, снова берясь за вилку, как будто только что обсуждал погоду. «Доверься мне, Елена. Я знаю, что для тебя лучше».
Эти ужины казались вечностью. Каждое его прикосновение к руке, когда он «галантно» помогал ей встать из-за стола, каждый его взгляд, каждый двусмысленный комплимент все это оставляло ощущение грязного налета на коже. И кульминацией каждого вечера был путь к ее комнате.
Лестницы в постоялых дворах были крутыми и темными. Видя, как Елена, несмотря на улучшение, все еще шатается от усталости или просто от его близости, Филипп «милостиво» предлагал свою помощь. А когда она, сжимая зубы, пыталась отказаться, он просто брал ее на руки. Легко, как перышко.
«Месье Филипп, прошу вас! Я могу сама!» протестовала она в первый раз, задыхаясь от унижения и страха.
«Пустяки, невестка», он лишь крепче прижимал ее к себе, и она чувствовала силу его рук, его тепло, от которого ее тошнило. «На правах опекуна я обязан заботиться о твоем благополучии. И нести тебя, если это необходимо часть заботы». Его смех звучал в полутьме лестничного пролета, низкий и уверенный. «Расслабься».
Она замирала в его руках, как деревянная кукла, стиснув зубы, чтобы не вскрикнуть, ненавидя свою слабость, ненавидя его. Он относил ее к самой двери ее комнаты, ставил на ноги с преувеличенной нежностью, иногда позволяя руке задержаться на ее талии дольше необходимого.
«Спокойной ночи, дорогая Елена», говорил он каждый раз, и его взгляд в последний раз скользил по ней, словно поглаживая. «Спи сладко. Завтра мы будем ближе к дому».
К концу пятого дня, когда солнце клонилось к закату, окрашивая небо в багровые и золотые тона, карета въехала в обширные владения Филиппа де Вольтер. Замок предстал перед ними на холме величественный, строгий, выстроенный из светлого камня, который в лучах заката казался розоватым. Башни с остроконечными шпилями, высокие стрельчатые окна, идеально подстриженные партеры перед фасадом. Он был прекрасен. Безупречно красив. Как картинка из книги сказок. Но в этой красоте не было ни капли тепла. Он казался высеченным изо льда, отполированным до холодного блеска. Искусственным. Не домом, а демонстрацией власти и богатства. Каменным чудовищем в роскошных одеждах.