Глава 11. Решение и Змеиная Тень
Жизель, войдя с подносом, застыла на пороге, рот приоткрылся от изумления. Вместо привычной бледной, измученной графини она увидела женщину, чьи глаза горели странным внутренним огнем, а поза, даже сидя в кровати, излучала неожиданную собранность.
«Доброе утро, Ваше Сиятельство!» прошептала служанка, ставя поднос. «Вы вы сегодня» Она не находила слов.
«Доброе утро, Жизель», Елена улыбнулась, и это было почти естественно, лишь легкая бледность выдавала слабость. «Я сегодня чувствую себя готовой. Неделя прошла. Сегодня мы собираемся. Завтра на рассвете выезжаем в поместье».
Слова повисли в воздухе, как вызов. Жизель вскинула руки, словно отгоняя саму мысль.
«Завтра?! Но, Ваше Сиятельство! Доктор же говорил! Месье Бернар считает, что еще рано! Вы же едва ходите! А дорога» Голос служанки дрожал от ужаса.
«Я хожу, Жизель», Елена перебила ее мягко, но твердо. «И буду ходить еще лучше. Сегодня. Помоги мне встать. Я хочу пройтись по комнате. Сама».
Скрепя сердце, бормоча молитвы под нос, Жизель подошла. Она осторожно помогла госпоже подняться, готовая в любой момент подхватить. Елена встала, опираясь на служанку. Головокружение накатило волной, комната поплыла. Она закрыла глаза, вдохнула глубоко, сжала пальцы Жизель. «Стой. Держись». Когда она
открыла глаза, мир снова обрел четкость. Она сделала шаг. Потом другой. Мышцы ног дрожали от непривычной нагрузки, дыхание сбилось. Но она прошла от кровати к окну. Пять шагов. Победа.
«Видишь?» Елена выдохнула, позволяя усадить себя в кресло у окна. «Я могу. Мы едем завтра. Пожалуйста, начни сборы».
Жизель, все еще бледная, кивнула. Спорить с графиней в таком настроении было бесполезно. Но страх за нее читался в каждом движении.
Доктор, явившийся на осмотр, возмутился куда громче.
«Ваше Сиятельство, это чистейшее безрассудство!» Он тряс головой, щупая пульс, который был учащенным и слабым. «Мышечный тонус никуда не годится! Бледность! Очевидное истощение! Малейшая тряска, сквозняк и воспаление легких, рецидив сотрясения, лихорадка гарантированы! Еще минимум три дня покоя! Четыре!» Он почти умолял.
Елена слушала его, глядя в окно на двор, где мелькала фигура Бернара, осматривающего новую карету добротную, но без гербов, запряженную парой крепких гнедых. Разум подсказывал: доктор прав. Тело было слабым, как у новорожденного котенка. Но под этой рациональной мыслью клокотало другое, иррациональное и куда более сильное предчувствие. Смутное, необъяснимое, но неотступное чувство надвигающейся беды. Оно висело в воздухе этой комнаты, этой гостиницы, этого места рядом с могилой Гаспара. Оно шептало: «Уходи. Сейчас. Пока не поздно». Она не могла объяснить это Жизель, доктору или Бернару. Они подумали бы, что она сошла с ума от горя. Но она верила этому внутреннему голосу.
«Благодарю за вашу заботу, месье», сказала она, поворачиваясь к доктору. Голос ее был ровным, но в глубине глаз, если приглядеться, мерцала тревога. «Я ценю ваши опасения. Но мое решение окончательно. Мы выезжаем завтра на рассвете. Прошу вас подготовить необходимые лекарства и дать инструкции Жизель на дорогу. Если ваши дела позволяют, ваше сопровождение будет очень кстати».
Доктор замер, пораженный ее непоколебимостью. Он ожидал слез, истерики, но не этой холодной, вежливой настойчивости, не оставляющей места для спора. Он покраснел, поклонился.
«Как как прикажете, Ваше Сиятельство. Я подготовлю все. И буду сопровождать вас». В его тоне слышалась обреченность и страх за свою репутацию.
Месье Бернар, войдя с докладом о полной готовности кареты и эскорта из двух вооруженных всадников (нанятых на всякий случай), сразу отметил перемену в графине. Его острый взгляд оценил ее бледность, неестественную худобу, проступавшую даже сквозь складки ночной рубашки, легкую дрожь в руках, когда она взяла кружку с бульоном. Она напоминала изящную фарфоровую статуэтку, которую мог разбить любой неосторожный толчок. Но в ее глазах горел огонь решимости, которого не было прежде.
«Ваше Сиятельство», он поклонился. «Все готово к завтрашнему отъезду. Но позвольте высказать опасение. Вы очень ослабели за эту неделю. Дорога, даже в самой мягкой карете, будет испытанием».
Елена отпила глоток бульона, стараясь скрыть отсутствие аппетита. Тревога сжимала желудок.
«Я знаю, месье Бернар», ответила она, встречая его взгляд. «Я не обольщаюсь насчет своего состояния. Но я также знаю, что задержка здесь чревата другими рисками». Она не стала уточнять, какими. «Мне необходимо быть в своем поместье. Как можно скорее. Поверьте, это не прихоть».
Бернар внимательно смотрел на нее. Он видел не только физическую немощь, но и ту самую стальную волю, что проявилась на погребении. И еще ту самую тень, что мелькнула в глазах при разговоре с доктором. Глубокую, необъяснимую тревогу. Он кивнул, его лицо осталось непроницаемым, но в глазах промелькнуло понимание.
«Хорошо, Ваше Сиятельство. Мы сделаем все возможное. Частые остановки для отдыха. Подушки, одеяла, лекарства под рукой. Жизель будет с вами неотлучно. Мы выедем на рассвете».