Как вы его заставите? в голосе капитана прозвучало недоверие.
Я позволил себе холодную, хищную усмешку.
У меня есть план. И теперь у меня есть идеальный рычаг давления на него. До завтра, капитан.
Я повесил трубку, не дожидаясь ответа. Диагноз был поставлен.
Глава 3
В голове уже не было места сомнениям или анализу только четкая последовательность действий. Шаг первый заручиться поддержкой ключевых фигур. Шаг второй получить препараты. Шаг третий начать игру.
Кабинет Шаповалова был единственным, где под дверью виднелась полоска света. Я вошел без стука.
Мастер-целитель сидел за своим столом, заваленным историями болезни, и что-то быстро писал, хмуря густые брови. Он поднял на меня раздраженный взгляд, готовый высказать все, что думает о нарушителях его ночного покоя.
Разумовский, что стряслось?
Я знаю, что с ним, ответил я, подходя к столу и опираясь на него руками. И я знаю, как заставить его говорить.
Шаповалов отложил ручку. Его раздражение мгновенно сменилось напряженным вниманием.
В этот момент дверь снова открылась, и в кабинет заглянул Артем. Он выглядел уставшим и держал в руках распечатку кардиограммы.
Игорь Степанович, тут у пациента из третьей палаты О, Илья, и ты здесь.
Заходи, Артем, я кивнул ему. Это касается всех. Тебя в первую очередь.
Артем, заинтригованный, вошел и закрыл за собой дверь. В кабинете повисло напряженное ожидание.
Я выдержал паузу, посмотрел сначала на Шаповалова, потом на Артема, и произнес:
Эозинофильный гранулематоз с полиангиитом. Больше известный как синдром Черджа-Стросс.
Артем замер. Шаповалов медленно, машинально сложил бумаги в стопку, его густые брови поползли вверх, а на лице
отразилось откровенное недоумение.
Черджа-Стросс? Шаповалов даже снял очки, словно не верил своим ушам. Разумовский, ты уверен?
Спорить с ним нужно аккуратно. Он и так в шоке от моих диагнозов.
Нужно не спорить, а доказывать. Не эмоциями, а неопровержимыми фактами. Разложить все по полочкам так, чтобы у него не осталось ни одного контраргумента, ни одной лазейки для сомнений.
Давайте по порядку, Игорь Степанович, начал я методично, как на экзамене. Мой тон был спокойным, почти лекторским. Первое астма. Тяжелая, с приступами, появившаяся полгода назад у взрослого, ранее здорового мужчины. Уже само по себе крайне подозрительно и нетипично.
Я сделал паузу, давая им время осознать первый факт.
Второе хронический синусит и полипы в носу, о которых упомянул его личный лекарь. Это классическое поражение верхних дыхательных путей.
Артем задумчиво кивнул, что-то чиркая в своем блокноте.
Третье кожные узелки, о которых рассказала его любовница. Болезненные, на голенях. Классическая кожная пурпура, один из самых ярких маркеров системного васкулита.
Я сделал паузу, давая им осознать вес этого симптома, а затем нанес следующий удар.
А теперь четвертое, самое главное, что связывает все воедино. Поражение почек. Мы видим быстропрогрессирующий гломерулонефрит. Сам по себе он может иметь десятки причин. Но в сочетании с кровохарканьем и синуситом это образует классическую почечно-легочно-синусовую триаду. Это практически патогномоничный, то есть уникальный, признак для группы системных васкулитов. Одно без другого может быть случайностью. Все три вместе это уже система.
Шаповалов нахмурился, но я видел, что моя логика до него дошла. Он и не думал спорить, он анализировал.
И наконец, пятое поражение периферических нервов, я добил последним аргументом. Его жалобы на «дикую усталость» и слабость. Это не просто астения. Уверен, если мы проведем электронейромиографию, то обнаружим множественный мононеврит. Еще один хрестоматийный признак этого заболевания.
Я вытащил из истории болезни, что лежала наверху стопки с документами, анализ крови, тот самый, что стал вишенкой на торте.
И шестое, я постучал по нему пальцем. Эозинофилия. Посмотрите, двадцать процентов эозинофилов при норме до пяти. Это не просто аллергическая реакция. Это системный пожар, бушующий во всем его организме.
Я сел и откинулся на спинку стула, сделав последнюю, решающую паузу, и закончил:
Все шесть диагностических критериев налицо. Совпадение стопроцентное. Тут не может быть двух мнений.
А еще гранулемы в легких и носовых пазухах, которые нашел Фырк, и которые являются прямым гистологическим подтверждением диагноза. Но этот козырь я, пожалуй, оставлю при себе. Им и клинической картины должно хватить с головой.
В кабинете повисла тишина.
Шаповалов и Артем молча переваривали информацию. Я видел, как они снова и снова пробегают глазами по анализам, сопоставляя их с моими словами.
На их лицах скепсис медленно, но верно сменялся сначала глубоким удивлением, а затем неохотным, почти вынужденным признанием моей правоты.
Черт наконец пробормотал Шаповалов, откладывая бумаги. А ведь и правда все сходится. Как по учебнику. Невероятно.
Артем, как всегда, мыслил с точки зрения практика.
Но если это так то вся наша предыдущая терапия была бессмысленной. Гормоны в одиночку тут не справятся. Нам нужны цитостатики? Жесткая иммуносупрессия?
Он посмотрел на меня, и в его взгляде больше не было сомнений только вопрос «что дальше?». Я одержал интеллектуальную победу. Теперь нужно было переходить к действиям.