Но бедный Вамке уже остался в прошлом, мёртвый и похороненный точнее, то, что от него осталось. Его имя больше не упоминалось, особенно во время долгого пути из Берлина в Эмден с Максом и Морицем. Ночевали они в порту, а на следующий день отплыли на остров Боркум в Северном море, примерно в тридцати километрах от берега. Переход был ужасным, с сильным ветром, и Граф провёл большую часть времени под палубой, страдая от морской болезни. Фон Браун, разумеется, арийский супермен, был не только отличным наездником, пилотом, виолончелистом уровня концертмейстера и прочее, но и прекрасным моряком весь путь он простоял на капитанском мостике. Кроме пары десятков солдат, из инженеров в команде, насколько помнил Граф, были: он сам, фон Браун; Вальтер Ридель (не путать с Клаусом Риделем), которого все звали «Папа» за его рассудительность; Хайни Грюнов, механик с ракетодрома; и Артур Рудольф, специалист по реактивной тяге с завода «Хайландт», который присутствовал при гибели гонщика Макса Валиера, убитого взрывом двигателя. Единственным нацистом среди них был Рудольф.
Они разместились в отеле на берегу моря и проводили время на неуютной мебели из тростника, в холодной, покрытой соляными потёками застеклённой веранде с видом как раз на такой же пейзаж, какой был перед Графом сейчас. Слушали, как ветер свистит вокруг крыши с фронтонами, и ждали, когда он утихнет. Ждали, и ждали. Так Граф впервые столкнулся с зимой на северном побережье Европы, когда и семи часов дневного света в день уже удача. Почти всё время проводили внутри, вглядываясь в однообразный серый пейзаж в поисках хоть каких-то признаков улучшения погоды. Играли в шахматы и бридж. Обсуждали космические полёты. Слушали идеи фон Брауна о двухступенчатой ракете: первая ступень должна была вывести корабль за пределы атмосферы и на орбиту, вторая с дополнительным ускорителем доставить его на Луну или Марс. «Вакуум в космосе означает, что потребуется относительно немного энергии», пояснял он, показывая свои расчёты. Когда он сказал, что человек, который первым ступит на
Луну, уже родился, всем было очевидно, что он имеет в виду себя самого. Наконец, за ужином 18 декабря 1934 года, после недели ожидания и с приближением Рождества, он объявил, что завтра запустят Макса, несмотря ни на что. А если тот подведёт всегда есть Мориц.
Утро 19 декабря выдалось ясным и порывистым: облака на высоте 1200 метров, восточный ветер, порывы до 80 км/ч. Ради секретности местных жителей в основном рыбаков и их семьи приказали не выходить из домов и держать занавески закрытыми. Улицы патрулировали солдаты. Инженеры доставили Макса к дюнам, установили пусковую мачту, подключили кабели к измерительной аппаратуре, проверили гироскопы, заправили баки спиртом, жидким кислородом и сжатым азотом. Граф отвечал за кинокамеру ему приходилось постоянно вытирать песок с объектива. Дожидались, когда ветер хоть немного утихнет, затем фон Браун поджёг банку с керосином на конце метлы и поднёс её к соплу. Прогремел раскат грома струя включилась, и Макс рванул вверх всё выше и выше. Им пришлось запрокинуть головы, чтобы следить за ним, пока пламя не превратилось в крошечную красную точку. Позже они подсчитали, что он достиг высоты 1700 метров рекорд для ракеты такого класса после чего топливо выгорело, и Макс беззвучно рухнул в песок примерно в километре от места старта.
Они прыгали, кричали от восторга, хлопали друг друга по спинам и носились по пляжу как безумцы даже Папа Ридель. Той ночью, стоя на застеклённой веранде и глядя на море, фон Браун предложил тост:
Это мне кажется, господа, или Луна сегодня вечером ближе, чем была утром?
Он повернулся к Графу и чокнулся с ним.
За Луну!
За Луну!
Им было по двадцать два года.
Сколько ему нужно? Что за вопрос! Ему нужно было столько, чтобы построить целый город ракетчиков прямо как в фильме Фрица Ланга. Он хотел что-то вроде Боркума, только в большем масштабе: место на побережье, вдали от посторонних глаз, где преданные своему делу учёные и мечтатели, обладая неограниченными ресурсами, могли бы без помех запускать ракеты на сотни километров.
Один из агентов гестапо, допрашивавших Графа, был заметно злее второго. Это было не просто игра в хорошего и плохого следователя: Граф почувствовал, что, останься всё на усмотрение этого человека, дело не ограничилось бы словами пошли бы в ход кулаки и резиновые дубинки. Возможно, тот потерял кого-то на Восточном фронте замёрз зимой 194142 года или попал в плен из-за недостатка снаряжения. Потому что в какой-то момент он вскочил и с яростью забарабанил кулаками по столу.
Вы все просто кучка предателей! Этот ваш «армейский исследовательский центр» в Пенемюнде самая грандиозная афера в истории Германии!
Граф ответил, что не имел никакого отношения к решению строить объект в Пенемюнде. Это было на уровне, гораздо выше его положения.
Второй гестаповец пролистал своё толстое досье:
И всё же, согласно показаниям профессора фон Брауна, вы сопровождали его при первой поездке на место?
Я поехал с ним, конечно. Но не более того.