Он направил луч фонаря под ноги и пробрался через подлесок к щелевым окопам, где укрывался расчёт запуска. Бойцы подвинулись, уступая ему место. Он спрыгнул вниз и снова направил свет в сторону Фау-2, проверяя её ещё раз, хотя знал, что это бессмысленно. Над лесной подстилкой поднимался лёгкий туман, неся аромат сырой земли и гниющей листвы. Из него возникла человеческая фигура словно пробиралась сквозь воду. Весёлый голос сказал: «Освободите место, доктор!», и лейтенант Зайдель, командир второго батальона, тяжело соскользнул в окоп рядом с ним.
Вы звучите довольным.
Штурмшарфюрер Бивак доволен. Значит, и полковник доволен. Значит, и я доволен. А значит, и вам пора быть довольным.
Я никогда не бываю доволен перед запуском.
И после тоже, насколько я могу судить.
Из громкоговорителя начался отсчёт. Граф напрягся.
Сначала ослепительный свет, озаривший лес. Затем жаркий порыв ветра, обжёгший лицо. Ветви, листья и комья земли закружились в воздухе, шлёпаясь в окоп. Он пригнулся, закрыл голову руками и почувствовал, как по спине и плечам забарабанил дождь из мусора. Ни слышать, ни думать он больше не мог только рокот ракеты. Земля дрожала. Рёв сменился более низким гулом. С пронзительным воем ракета сорвалась вверх. Люди тут же поднялись, чтобы наблюдать Граф тоже. По инструкции это было запрещено нельзя было подниматься из укрытия до сигнала отбоя, но никто не соблюдал правила. Он на мгновение оглядел окоп: в багровом свете выхлопа их поднятые лица казались смягчёнными каким-то детским изумлением. Затем свет внезапно погас, и лес стал темнее, чем прежде.
Десять вышли, спокойно сказал Зайдель. Осталось двое.
Он правда хочет запустить все двенадцать?
Обещал Биваку. Зайдель взглянул на часы. Но до следующего ещё добежать надо батальон Штока ещё не начал заправлять. Признаю, это подвиг. Ты ожидал столько ракет за день?
Честно говоря? Я не ожидал ни одной.
Граф выбрался из окопа и отряхнул пальто от земли. Осторожно пробираясь сквозь кустарник, он вернулся к пусковой площадке. Смрад сгоревшего топлива вызывал тошноту. В зарослях кое-где тлела трава. Маленькие язычки огня, ползущие по плющу, он гасил каблуком. Его охватила волна отвращения к самому себе. Он пересёк поляну, вышел на другую сторону и направился по тропе в лес. Как только оказался на достаточном расстоянии, остановился, закурил и посмотрел на дрожащие руки. Лишь после нескольких глубоких затяжек никотин немного утихомирил нервы. Он огляделся. Вечер был холодным и тихим, воздух пронизывал аромат сосны, а луны хватало лишь на то, чтобы вырезать силуэты верхушек деревьев на фоне неба. Позади взвод уже начал разбирать стартовую площадку.
Он прислушался к тишине. Откуда-то неподалёку донёсся лёгкий шелест, неясный шум. Поддавшись порыву, он пошёл в ту сторону, осторожно ступая по тропинке. Шорох усиливался, лес редел, и вскоре он взбирался по песчаным дюнам, ботинки вязли в рыхлой земле. Он продолжал подниматься к вершине.
Доступ к пляжу преграждала проволочная
заграждение, густо обмотанное колючкой. На ней болтался щит с черепом и костями: Achtung! Minen! Отлив обнажил широкую, ровную полосу песка. В лунном свете поблёскивали мелкие лужи. Ряды наклонённых металлических кольев, предназначенных для сдерживания вражеских десантных судов, отбрасывали острые тени. Вдали, в море, волны образовывали мягкие светящиеся линии.
Он сел на одну из травянистых дюн и закурил ещё одну сигарету. Прошлое, столь долго и успешно удерживаемое на расстоянии, хлынуло на берег навстречу ему.
Последние десять лет своей жизни я провёл у моря, подумал он, всегда с запахом сосны в ноздрях и привкусом соли во рту, слушая крики чаек и вглядываясь в это бескрайнее небо.
Они выехали в колонне грузовиков и легковых машин из Куммерсдорфа чуть до рассвета. Это было в первый раз: декабрь 1934 года. Так что да прошло почти ровно десять лет. Граф вспомнил, как сидел в кабине головного грузовика, зажатый между водителем и фон Брауном. В ящиках за их спинами лежали две маленькие ракеты длиной всего 160 сантиметров, официально называвшиеся «Агрегат-2», но прозванные в команде Макс и Мориц в честь двух озорных мальчишек из книжек, которые все они читали в детстве. Эти ракеты были слишком мощны для первых испытаний где-нибудь рядом с населёнными пунктами, и их пришлось везти к морю. Сплошное приключение! Даже зимой вся экспедиция воспринималась как некое подобие отпуска.
К тому моменту Граф проработал в Куммерсдорфе шесть месяцев и считал себя везунчиком остался жив. В июле Курт Вамке, молодой физик, защитивший диссертацию по истечению газов через цилиндрические сопла, решил проверить свою теорию: что можно обойтись без смешивания спирта с жидким кислородом и вместо этого заправить ракету просто 90-процентным раствором перекиси водорода. В день испытания Вамке позвонил в офицерскую столовую и предупредил: если случится взрыв, пусть вышлют помощь. Потом он и Граф закурили в компании двух техников. Бледно-голубая перекись была в резервуаре над двигателем, соединённым с ним одной трубкой. Когда они затушили сигареты, открыли подачу топлива, и Вамке поднёс к соплу горящую банку с керосином. О чём они думали? Пламя мгновенно пошло вверх по трубке и взорвало резервуар. Только Граф успел среагировать швырнул себя за бетонную стену. Обугленные тела троих остальных ещё неделями стояли у него перед глазами, а запах жареной плоти словно забил ноздри. Фон Браун же отнёсся к останкам с хладнокровием. Его больше волновало то, что разрушен испытательный стенд. Он всегда умел спокойно воспринимать чужие трагедии видимо, это и отличало настоящего лидера, размышлял Граф.