Ну, хорошо, теперь мы возвращаемся. Я дрожала, несмотря на теплую погоду.
Мы могли увидеть ее и с нашей пристани.
Мы не смогли бы увидеть королеву так близко, ответила Кейт, а я хотела увидеть ее вблизи.
Удивительно, как нам разрешили поехать, заметила я.
Я разрешила, резко ответила Кейт.
Ты хочешь сказать, что мои родители не знают, что мы на реке?
Тому было не по себе.
Кто сказал, что Тому можно везти нас на лодке в такой день?
Я сказала. Говоря это, Кейт смотрела на Тома. Меня удивило, что она имела такую власть над ним.
Видите ли, госпожа, сказал он, я думал, что ничего страшного
Матушка ничего не сказала, но меня быстренько увели в спальню, чтобы снять мокрую одежду и дать выпить поссета.
Кейт пришла ко мне рассказать, что Тома допрашивали, но он только сказал, что молодые барышни хотели поехать и он подумал, что ничего плохого не случится, если он их покатает.
Разве ты не сказала им, что сама заставила Тома сделать это?
Значит, ты знаешь, что я заставила его?
Я не могла понять, почему он нас повез. Он же на самом деле не хотел.
Ты права, Дамаск. Он не хотел. Но он не посмел сделать иначе, когда я приказала.
Ты говоришь так, будто он твоя собственность.
Вот чего я пожелала бы владеть людьми. Я хотела бы быть королем или королевой, чтобы все боялись ослушаться меня.
Это говорит о дурном характере.
А кому нужны добренькие? Они что, командуют людьми? Заставляют ли они бояться себя?
Почему ты хочешь, чтобы тебя боялись?
Тогда они будут делать то, что я хочу.
Как бедный Том.
Как Том, сказала Кейт. Она помолчала в нерешительности, но ей так не терпелось показать мне свой ум, что она выпалила:
Я слышала, как однажды утром он выходил из спальни Кезаи. Он не хотел бы, чтобы кто-нибудь узнал об этом, правда? И Кезая тоже. Так что, если они не хотят, чтобы я сказала кому-нибудь, пусть делают то, что говорю я.
Я уставилась на нее в недоумении.
Я не верю, сказала я.
Что они спят вместе или что я их раскрыла?
Ни тому, ни другому.
Ну и продолжай учить свою латынь и греческий Это все, что ты умеешь делать. Ничего ты не знаешь., вообще ничего. Я тебе вот еще что скажу Мы увидим коронацию. У нас будет окно на службе у твоего отца.
Отец не захочет, чтобы мы видели это.
О да, но он сделает. И я скажу тебе, почему Это я заставила его.
Не хочешь ли ты сказать мне, что и мой отец не смеет перечить тебе?
В этом не смеет. Видишь ли, я сказала: «Дядя, почему ты не хочешь,
чтобы мы увидели коронацию? Потому что ты не веришь, что эта королева истинная»? Вид у меня был абсолютно невинный, никто не мог бы лучше притворяться. Он побледнел, потому что вокруг были слуги. Понимаешь, я знала, что теперь он не посмеет не пустить нас, потому что если бы стало известно, что он не позволяет своей семье увидеть коронацию, люди решили бы, что он изменник и Ты злая, Кейт.
Чтобы получить то, что хочешь, ответила Кейт, надо заставить, чтобы люди боялись не дать тебе этого.
Что это было за зрелище! Собралась вся знать. Присутствовал французский посол в сопровождении слуг, одетых в голубой бархат, прибыли архиепископы, тогда впервые я увидела Кранмера, архиепископа Кентерберийского, у него был очень угрюмый вид. Были герцоги и графы, самые знатные люди государства и церкви. И, наконец, я увидела ту, на ком было сосредоточено внимание всех, новую королеву. Она возлежала на паланкине, задрапированном золотой тканью, тисненной серебром; паланкин поддерживали две верховые лошади, которых вели ее лакеи. Королева была великолепна: черные длинные волосы ниспадали из-под украшенной рубинами шапочки и рассыпались по плечам, как шелковый капюшон. Ее платье и верхняя одежда были из серебряной ткани, отороченной горностаем. Она выглядела истинной владычицей, лежа в паланкине, четверо красивых мужчин держали над ней золотой балдахин.
Я не могла забыть ее; думаю, и Кейт тоже. Она смотрела на королеву, будто в оцепенении, и я была уверена, что в мыслях своих она была той молодой женщиной в паланкине, направляющейся в Аббатство для коронации, это она была той женщиной, которой король пожелал оказать честь, и, чтобы добиться этого, многих людей отправили на плаху. На улице у фонтана, из которого вместо обычной воды било вино, показывали великолепные мистерии, но я знала: после того, как прошел королевский кортеж, Кейт уже ничего больше не интересовало.
Служащие моего отца присоединились к нам, чтобы подкрепиться, и там я впервые увидела Саймона Кейсмана ему тогда было двадцать с небольшим.
Отец представил:
Дамаск, это Саймон Кейсман, он скоро будет жить у нас. Он учится на юриста и немного поживет с нами.
Раньше у нас уже жил молодой человек, но он не произвел на меня никакого впечатления, и я почти не замечала его. Он, кажется, жил у нас года три. Я была еще очень маленькой. Это было в порядке вещей: люди, занимающие такое положение, как мой отец, обычно брали к себе в семью тех, чьими наставниками они были.
Саймон Кейсман поклонился. Потом Кейт вышла вперед. Кейт всегда стремилась произвести впечатление, и я увидела, что ей это удается. Я не могла определить, какое впечатление на меня произвел Саймон Кейсман. В одном я была уверена он отличался от того молодого человека, чьего имени я даже не помнила.