Вы же видите, что под хвостом у нее нет соломенной затычки, захлопывая ставень, сказал человек, по-видимому простолюдин.
Этот ответ, казалось, не удовлетворил незнакомца, и он опять постучал.
Ему было лет сорок, он был высок и силен, с обветренным лицом и черной бородой, жилистыми руками, выглядывавшими из широких кружевных манжетов. Обшитая галуном шляпа была сдвинута набок, как носили офицеры из провинции, желавшие произвести впечатление на парижан.
Он постучал в третий раз и нетерпеливо заговорил:
Знаете ли, дорогой мой, вы невежливы, и если вы не отворите ставень, я его выломаю.
При этой угрозе ставень раскрылся и показалось то же лицо.
Вам ведь сказано, что лошадь не продается, повторил крестьянин. Этого вам недостаточно, черт побери?
А я вам говорю, что мне нужна скаковая лошадь.
Если вам нужна скаковая лошадь, обратитесь на почтовую станцию. Их там штук шестьдесят, и все из конюшни его величества, у вас будет большой выбор. А эту лошадь оставьте тому, у кого, кроме нее, ничего нет.
Повторяю вам, что мне нужна эта лошадь.
Еще бы арабский скакун!
Вот почему я и хочу купить ее.
Очень может быть, что вы хотите ее купить, да она-то не продается.
А чья она? Кому принадлежит?
Вы очень любопытны.
А ты чересчур скрытен.
Ну так вот! Лошадь принадлежит тому, кто живет у меня и любит ее, как ребенка.
Я хочу поговорить с этим человеком.
Она спит.
Это женщина?
Да.
Хорошо! Скажи ей, что, если ей нужны пятьсот пистолей, она получит их за лошадь.
Ничего себе! сказал крестьянин, широко раскрыв глаза. Пятьсот пистолей! Кругленькая сумма!
Можешь прибавить, что эту лошадь хочет купить король.
Король?
Да, сам король.
А вы случайно не король?
Я его представляю.
Вы представляете короля? переспросил крестьянин, снимая шляпу.
Пошевеливайся, дружок, король торопится.
Силач бросил на дорогу внимательный взгляд.
Хорошо! Когда дама проснется, сказал крестьянин, будьте спокойны, я замолвлю словечко.
Прекрасно, только я не могу ждать, пока она проснется.
Что же
делать?
Разбуди ее, черт подери!
Я не осмеливаюсь
Ладно! Подожди! Я сам ее разбужу.
Человек, который утверждал, что является представителем его величества, поднял длинный хлыст с серебряной ручкой, намереваясь постучать в ставень.
Но вдруг он уронил занесенную было руку, так и не дотронувшись до ставня, так как заметил приближавшуюся карету, которую из последних сил везла крупной рысью тройка усталых лошадей.
Ах! Быть этого не может! воскликнул незнакомец.
Его наметанный глаз узнал герб кареты; он бросился вперед с такой скоростью, что ему мог бы позавидовать арабский скакун, которого он хотел купить.
Это была карета с нашей незнакомкой, ангелом-хранителем Жильбера.
Увидев человека, подававшего знаки, форейтор, не уверенный, что его лошади благополучно доберутся до почтовой станции, с удовольствием остановился.
Шон! Дорогая Шон! воскликнул незнакомец. Неужели это ты? Ну, здравствуй, здравствуй!
Да, это я, Жан, ответила незнакомка, носившая столь странное имя, ты что здесь делаешь?
Черт возьми! Что за вопрос? Жду тебя!
Наш силач вспрыгнул на подножку и, обняв молодую женщину, осыпал ее поцелуями.
Вдруг он заметил Жильбера; тот не догадывался об отношениях между этими людьми и имел вид побитой собаки, у которой отбирают кость.
Так, а кого это ты подобрала?
Молодого забавного философа, отвечала мадемуазель Шон, не думая о том, заденут ее слова Жильбера или польстят ему.
А где ты его нашла?
На дороге. Но это к делу не относится.
Ты права, отвечал тот, кого звали Жаном. Как поживает наша старая графиня де Беарн?
Она чувствует себя хорошо.
Хорошо, говоришь?
Да, она приедет.
Приедет?
Да, да, да, повторила мадемуазель Шон, кивая головой.
Во время этого разговора Жан по-прежнему стоял на подножке, а мадемуазель Шон сидела в карете.
Что ты ей наговорила? спросил Жан.
Что я дочь ее адвоката, метра Флажо, что я проезжала через Верден и что мне было поручено моим отцом сообщить ей о начале ее процесса.
И все?
Конечно. Я прибавила, что ее присутствие в Париже необходимо.
А она?
Широко раскрыла свои маленькие глазки, понюхала табаку, заметила, что метр Флажо большой человек, и распорядилась об отъезде.
Великолепно, Шон! Ты будешь моим чрезвычайным послом.
Позавтракаем?
Непременно: этот несчастный юноша умирает с голоду. Только побыстрее, хорошо?
Почему?
Потому что они уже подъезжают.
Старая сутяга? Ладно! Лишь бы опередить ее часа на два, чтобы успеть поговорить с господином Мопу.
Нет, это подъезжает дофина.
Но дофина еще, наверное, в Нанси.
Она в Витри.
В трех льё отсюда?
Ни больше ни меньше.
Черт возьми! Это меняет дело. Трогай, кучер, трогай!
Куда прикажете?
На почтовую станцию.
Сударь садится в карету или сходит?
Я поеду на подножке, трогай!
Карета покатилась, а с ней и наш путешественник, стоя на подножке. Минут через пять карета остановилась около почтовой станции.
Быстро, быстро, быстро! приказала Шон. Отбивных, жареного цыпленка, яиц, бутылку бургундского и десерт. Мы должны немедленно ехать дальше.