Боб подошёл к спящему, пригляделся. Нет, спит, как сурок. Боб присел рядом, потянулся к ручке саквояжа, остановился. Вдруг огляделся по сторонам, сам не понимая, отчего. Но вокруг всё так же блестел золотой песок, переливаясь в свете костра. Боб попытался высвободить ручку саквояжа из кулака янки, но тот проснулся, внезапно для обоих.
Мистер Эдж успел только произнести янки, но Боб уже выхватил револьвер и двинул тяжёлой рукоятью прямо в висок.
Оглушить хотел, или припугнуть, но теперь сам с ужасом смотрел, как по небритой щеке струится чёрная кровь.
Высвободил саквояж из мёртвой руки, открыл. Внутри блестело.
Громыхнул выстрел, и Боб повернулся к мальцу. Тот, видать, проснулся, увидел всё, и решил его застрелить, но спросонья промахнулся. Ружьишко-то, вон, из стороны в сторону гуляет, он бы и по слону не попал.
Дурак! всхлипнул малец. Это же
Взвёл, пальнул. Не любил Боб, когда в него стреляют, пусть даже мальчишки. Вергилий повалился кулём, а Боб помахал рукой, разгоняя пороховой дым. Кольт вернулся в кобуру, а Боб вернулся к саквояжу.
В голове снова паровым молотом гремела мысль золото! Золото! Кроме золота нашлись и бумажные доллары, и монеты, и какие-то документы. Камни тоже были, вроде тех, что янки сыну показывал. Боб решил забрать всё.
Мертвецов оттащил в кусты, дикие звери разберутся. А сам прыгнул на лошадь, и галопом поскакал в Денвер, несмотря на кромешную темень. Только и успел, что загасить костёр, да отпустить остальных лошадей.
Обратно добрался быстрее, за три дня всего. Только почти у самого Денвера встретил патруль маршалов, но те лишь спросили, кто таков, да уехали восвояси.
В городе время решил не тратить, сразу поехал к ростовщику. Гольдберг лишних вопросов не задаёт. Да только когда всё золото Гольдбергу на прилавок вывалил, а тот его на весах оценил, то только руками развёл.
Двенадцать долларов за всё.
Боб сперва подумал, что ослышался, но Гольдберг явно был к такому готов.
Двенадцать долларов. И четвертак за саквояж, произнёс он, и глядел на Боба хитро-хитро.
Мистер Гольдберг начал было Боб, но еврей его остановил жестом.
Мистер Эджертон. Стреляйте лучше в того, кто продал вам этот мусор. Вас надули.
Что?
Я раньше в Калифорнии частенько такое видал, пояснил Гольдберг. Это всего лишь пирит. Его, простите, ещё называют золотом дураков. Вот, глядите.
Еврей взял один из кусков, взял с полки фарфоровое блюдце, чиркнул по донышку. Там остался свинцово-серый след, а не золотой. И только самородок всё так же дьявольски блестел, точно как тот песок.
Двенадцать долларов и четвертак за саквояж, мистер Эджертон.
Ну уж нет, буркнул Боб и снова выхватил револьвер.
Взвёл, пальнул. Из кассы он забрал четыреста.
Законники прибыли быстро. Пятерых он застрелил, в том числе шерифа и помощника, а потом пришлось сдаться. Прорваться через целый
город он бы вряд ли сумел.
Эту историю Боб Эджертон рассказал мне, когда мы сидели в денверской тюрьме, он за убийства, а я, Джеймс Ти Хэнкс, за мошенничество. На следующий день его повесили, а мне удалось доказать невиновность, выйти, и записать эту историю, и Бог мне судья, если хоть слово из неё я выдумал.
Белый Волк, великий воин прерий
И ладно бы он хоть папаше на ферме помогал, так нет же, всё больше в городке болтался, с заезжими трапперами в карты играл, в ножички, виски пил, дрался и девок тискал. А уж в церкви его увидеть так разве что на чьей-нибудь свадьбе. Вот и думали все, дорога ему либо в бандиты, либо в солдаты, да только не вышло ни того, ни другого.
По осени, аккурат к ярмарке, понаехало в городок всякого сброду, и артисты бродячие, и цыгане, и индейцы, и торговцы, и мошенники всех мастей.
И Джонни как раз в городке прохлаждался, фланировал по центральной, да по сторонам глазел. Выбирал, на что папашины деньги потратить, как вдруг окликнули его какие-то индейцы, то ли сиу, то ли шайенны. Было их трое, все плоскомордые, в мехах да перьях.
Парень! Парень! крикнул один. Могучий Бык твоя во сне видал!
Залопотали на своём что-то, между собой заспорили, самый старый на Джонни пальцем тычет.
Чего вам? Джонни спросил.
Постой, парень! Постой!
А он и не спешил никуда. Индейцы меж собой посовещались.
Твоя великий воин был! Белый Волк! ему говорят наперебой.
Джонни ухмыльнулся только. Он и впрямь в какие-то моменты себя волком-одиночкой ощущал, а больше всего из работы ненавидел овец пасти. Хотя он работу в принципе не любил, а вот подраться это да.
Белый Волк, говорите? спросил.
Да, да! Как есть, Могучий Бык узнал! на самого старого показали, тот кивнул степенно.
На том индейце больше всех перьев было, амулеты всяческие, кости, рога. Выглядел солидно, одним словом.
Забавно, конечно, Джонни сказал, да только Могучий Бык перебил его, склянку из тыквы протянул.
На! Дом придёшь, выпей! Как спать ляжешь, тотем придёт! Сразу поймёшь всё! сказал.
Джонни склянку взял, побултыхал, плеснуло внутри. За пазуху сунул.
Три доллар, первый индеец говорит, руку протягивает.
Ай, мошенники! Джонни рассмеялся, но деньги дал.