Чем чёрт не шутит, в конце концов.
Вечером домой спать не пошёл, забрался на сеновал, чтоб с папашей лишний раз не видеться. На соломе растянулся, травинку в зубы зажал, поворочался. Про склянку вспомнил. Пробку вытащил, содержимое понюхал. Пахло молоком и травами. На вкус даже сладкое оказалось, так что Джонни залпом всю склянку и осушил.
Проснулся утром, внизу. Голова гудит, будто улей, а никаких тотемов даже близко не видал.
Ну, нехристи процедил зло.
Аж на три доллара нагрели, а Джонни такого не терпел, чай, не дурачок деревенский.
Джонни! папаша уже со двора орёт. Джонни, бегом сюда! Бездельник ты паршивый!
Ну он глаза кое-как продрал, на двор вышел. А там папаша в одном исподнем, зато с винчестером наперевес.
Ночью видел чего? Слышал? прорычал, как пёс на цепи, за рубаху схватил.
Отстань, а Спал я Джонни ответил.
Ты пока спал, опять трёх овец зарезали! Чтоб им пусто было!
Прошли вдвоём до загона. И правда, три овцы мёртвые лежат, в крови, остальные в угол жмутся, блеют испуганно.
Ну ты глянь, а?! Сволочи! папаша не унимался всё. Погрызли, да и бросили так!
Джонни затылок почесал.
Волки что ли? спросил.
Нет, я ночью с кровати встал и загрыз! Волки, конечно! Нет, в самом деле, мужиков на охоту собирать пора. Вроде в прошлом году стреляли-стреляли
Тут-то у Джонни дважды два и сложилось. Он воздух носом втянул, поморщился. Кровью пахло, железом. Запах обычный, знакомый, да только сейчас казался таким же сладким, как то молоко.
Значит, не обманули. Значит, и в самом деле он не просто Джонни Биверс, бездельник с захудалой папашиной фермы. Он Белый Волк, великий воин. Он и раньше подозревал, что не создан для того, чтоб пасти овец и таскать навоз, а теперь окончательно понял, что его судьба стать великим.
Да и хер с ними, с твоими овцами, ухмыльнулся, к конюшне пошёл.
Ах ты, сопляк! Да я тебя папаша развопился на весь двор, но Джонни никакого внимания не обращал.
Лошадку оседлал, запрыгнул, да в городок поехал,
индейцев искать. Думал сперва, испугается лошадь его волчьего духа, пешком идти придётся, ан нет, как и не чуяла вовсе.
В городок въехал победителем, с гордо поднятой головой. Он Белый Волк, как-никак, не то, что эти всякие биллы и роберты. Только когда мимо шерифа проехал, шляпу приподнял в знак приветствия. Шерифа он уважал.
Индейцев на вчерашнем месте, само собой, уже не было. Джонни поспрашивал-поузнавал, да только никто ничего внятного так и не ответил. Будто и не было тех индейцев вовсе. Джонни снова затылок почесал, да отправился в салун.
Только двери открыл, глядит, а в углу те самые индейцы сидят, завтракают. Джонни во весь рот ухмыльнулся, к ним подсел.
Хао! руку поднял.
Индейцы переглянулись только, да снова за еду принялись.
Это же я, Белый Волк! улыбнулся широко, на всех троих посмотрел.
Те переглянулись снова.
Тотем видел, Белый Волк? один спросил.
Я сам Белый Волк! Джонни ответил.
Переглянулись, между собой заговорили по-индейски, Джонни только кивал сидел, будто что понимал.
Великая сила, произнёс Могучий Бык. Остальные согласно кивнули.
Билли, налей виски на четверых! Джонни помахал бармену.
Налил, выпили.
Могучий Бык, научи! Что дальше делать мне?! горячо зашептал.
Снова между собой совещаться начали. Заспорили, руками замахали, но успокоились быстро. Могучий Бык ещё одну склянку из-за пазухи вытащил.
На! Дом придёшь, спать ляжешь, выпей! Тотем придёт, говорить будет!
Джонни ухмыльнулся, склянку взял, побултыхал.
Десять доллар, индеец широкую ладонь протянул.
Десять уже?! опешил Джонни.
Но понимал, просто так его учить не станет никто. Слишком большая сила в нём заключена. Поэтому десятку из заначки достал и Могучему Быку в ладонь вложил.
Виски даже допивать не стал, поскакал домой. Склянку на сеновале спрятал, потом весь день ходил как в облаках витал, быстрей бы до той склянки добраться. Даже папаше помогать взялся, чтобы время скорей прошло.
А вечером снова на сеновал залез, да тут же залпом склянку осушил. На этот раз горькое молоко оказалась и невкусное, но Джонни даже отплёвываться не стал, не осмелился, лишь бы подействовало.
И в самом деле тотем пришёл, заговорил с ним. Волчара здоровенный, ростом с телёнка, зубы как ножи, шерсть вся как снег белая.
Я Белый Волк! говорит.
А Джонни только и смотрит.
И ты, Джонни, тоже Белый Волк! говорит. Смотри!
Запахи все в нос ударили, жарко стало, Джонни на руки смотрит, а там лапы с когтями перед глазами расплываются.
Ты великий воин, Джонни! волк говорит.
Джонни зарычал только, низко, утробно, но тут будто его наизнанку вывернуло, Джонни только подумать успел, что это шкура белая наружу лезет, да отрубился.
Проснулся в луже блевотины. Но и это ему не впервой было, только вот блевота белая была, как молоко. Рыться в ней Джонни не стал, но готов поклясться был, что и клочья шерсти в ней виднелись.
Ладно хоть в этот раз никого не загрыз, хоть и чувствовал может запросто. Сдержался. По двору побродил, голову почесал, решил надо в городок. Снова индейцев искать, да расспрашивать, что дальше делать и как дальше быть. Да и сам чувствовал, надо бы ему ещё такого волшебного молока. Вот только Могучий Бык снова денег потребует, а все свои накопления Джонни уже потратил. А папаша всё равно не даст. Надо было думать, а думать Джонни не слишком любил.