Была, правда, еще рация, даже две. Одна армейская, переносная, в зеленом металлическом ящичке, с длинной коленчатой антенной, а другая пластиковая мыльница японского переговорника «Панасоник», составлявшая нашу гордость. Армейская рация почти работала то есть ее можно было заставить действовать, но это выходило далеко за рамки моего знакомства с радиоделом. Японская же игрушка плохо ловила среди луд и береговых сопок, а потому практически все время приходилось обходиться без связи. Впрочем, я не жаловался привык, и даже находил в этом некую прелесть. Молчащие рации лишний раз подчеркивали почти полную оторванность от цивилизации можно было идти вот так час, два, сутки, и за это время не встретить следов человеческой деятельности, за исключением
редких низеньких избушек рыбаков, сколоченных из жердей рам, на которых сушат ламинарии, да упомянутых уже вех и створовых знаков. Кое-где попадались высокие, потемневшие от времени кресты, так же старательно обозначенные в нашей «лоции». Стояли они всегда на открытом месте, старательно закрепленные пирамидами из мелких валунов. Впервые увидав крест на берегу, я решил, что это своего рода знак, отмечающий место где кто-то утонул, разбился на камнях вроде тех сваренных из водопроводных труб крестов, что нет-нет, да и встречаются на обочинах шоссе. Оказалось нет; кресты эти спокон веку играли роль именно навигационных знаков; по ним местные рыбаки и прочий водоплавающий люд ходил еще в те времена, когда здесь плавали ладьи новгородцев и парусные карбасы поморов.
Как раз один из таких крестов открылся мне справа по борту в полном соответствии с «лоцией», когда я, приблизившись к паре створовых знаков, уже собрался переложить румпель и в этот самый момент заметил на берегу человека, размахивающего большой белой тряпкой.
Причины подобного «автостопа» могут быть самые разные: от настоятельной необходимости передать что-то куму в деревне за соседним мыском, до самого настоящего несчастного случая скажем, лодка перевернулась, напарник ногу сломал, или какой-нибудь приступ аппендицита ни с того, ни с сего свалил человека с ног. В подобных случаях единственная надежда на проходящие мимо лодки и суда, и попробуй только не остановись! Секретов здесь нет, весть о неблаговидном поступке быстро разнесется по всему побережью, и нарушитель этикета рискует столкнуться с весьма неприятными проявлениями общественного осуждения от угрюмого взгляда и отказа в мелкой просьбе, до прямого мордобоя. И в любом случае, отношение к вам будет не как к приличному человеку, а как к типу сомнительному и насквозь ненадежному чем быстрее уберется такой отсюда, тем лучше, а пока стоит держаться от него подальше.
В общем, я заглушил дизелек дорка не остановилась, а продолжила неторопливо дрейфовать, увлекаемая приливным течением, выбрался из углубления кокпита и встал в полный рост у низеньких лееров, держась за ванты.
Тебе чего, дядя? Стряслось что, помощь нужна?
Человек на берегу что-то крикнул в ответ, но что именно я не расслышал. Ветер к тому моменту уже разошелся баллов до трех, и хоть в салме, прикрытой от его бега грядой невысоких островков-луд, движение воздуха ощущалось слабо, сосенки и кривые березки на берегу шумели так, что напрочь заглушили слова. Я поднял к глазам бинокль на разделявшей нас дистанции в полторы сотни метров «Беркут» со своим десятикратным увеличением позволял разглядеть незнакомца во всех деталях, словно бы я не торчал сейчас на палубе дорки, а сидел напротив него, скажем, за столиком в кафе.
Итак. Крепкий мужчина среднего роста, с темным, словно продубленным лицом и короткой шкиперской, на норвежский манер, бородкой, совершенно седой. На глаз ему было лет пятьдесят пять; темное, словно выдубленное ветрами лицо не позволяло уверенно определить возраст с тем же успехом ему могло быть и сорок, и шестьдесят. По внешности типичный беломорский рыбак, даже, пожалуй, слишком типичный, словно сошедший со страниц книжки. В особенности, одежда рыбацкие сапоги-бахилы, просторная брезентовая куртка расстегнута, под ней свитер вроде водолазного, с широким воротником, прикрывающим шею. Больше всего меня удивил головной убор самая настоящая шляпа-зюйдвестка, как их рисуют в детских книжках про морские приключения насколько мне помнится, вживую я здесь таких ни разу не встречал. Сигналы в мой адрес он подавал, размахивая большой белой тряпкой интересно, где только ее взял? Если это майка или, скажем, портянка, тогда стоял бы в куртке на голое тело
или без сапога разве что, заранее заготовил, на случай, если кто-то проплывет мимо? Но тогда логично было бы развести еще и костер, чтобы уж точно заметили
Все это я додумывал уже на ходу. Подходить к берегу ближе не хотелось. Какие тут глубины я не знаю, а чтобы подползать на дизеле с промерами, нужен кто-то на носу, с мерным шестом а его-то у меня и не было. Так что я сбегал на нос, сбросил в воду маленький якорь, подождал, когда судно снесет немного течением, подергал якорный канат, чтобы убедиться что лапы надежно взяли дно и стал спускать на воду надувную лодку. Обычно мы таскали ее на буксире, но вчера вечером я поднял посудинку из воды и закрепил на крыше рубки, и вот теперь пришлось повозиться несколько лишних минут. Впрочем, не беда я убедился, что якорь держит (по-хорошему надо бы отдать и второй, с кормы, ну да ладно, сойдет и так), спустил в резинку пару коротких весел из дюралевых трубок с пластиковыми лопастями, слез сам и, оттолкнувшись от борта, погреб к берегу.