Я не боюсь крови. Если надо будет помогу.
А может, и вправду пора растить кого-то, кто потом останется тут. Я не вечный. Я даже не «отсюда». Но если хоть один местный будет лечить грамотно уже не зря.
Ночью я долго не спал. В голове крутились мысли о маленькой аптеке в старом амбаре, о полках с сушёными травами, о учениках, а может и целой школе. Смелая мечта. Но теперь у меня был спирт, знания и люди, которые начали верить.
Я взял тетрадь. Дописал:
«День 32.
Спирт испытан. Работает.
Первая дезинфекция у детей.
Марфа подключена. Делится травами.
Ученик Ваня.
Аптека: идея жива.
Самогон по капле, но в дело».
Через два дня в деревне началось странное.
Сначала заболел пастушонок Лёнька сопли, красные глаза, чихает как пушка. Потом ещё двое детей, а потом и староста пожаловался, что «горло будто терновым кустом проскоблили». Село гудело, как улей.
Я сразу понял вирусная зараза. Простуда, скорее всего, но цепляется быстро.
Поставил в своей избе котёл с отваром зверобоя и мать-и-мачехи, добавил немного полыни и липового цвета. Поставил лавку у входа, повесил тряпицу с надписью (для тех, кто читать умеет то есть для Марфы и ещё пары бабок): «Пить по кружке. Дышать паром. Без разговоров».
Марфа пришла первой. Посидела у котла, укуталась платком, потом сказала:
Это
ты как в бане, только не голый.
Я на это лишь улыбнулся.
Потом пришли и другие. Я измерял температуру на ощупь, слушал дыхание, поил, выдавал настойки. Самогон пошёл в ход как основа для растирок: добавил туда зверобой, дал старосте. Он попробовал и за два часа уже сидел в седле, хоть и чихал на ходу.
К вечеру поток пошёл на убыль. Кто посильнее выздоровел, кто послабее лежал, но спокойно. Смертей не было. Паники тоже. Впервые люди начали приходить ко мне не с опаской, а как в обычный лечебный дом.
А я стоял у котла, бросал щепотки трав и думал: да, это не больница. И не поликлиника. Но уже что-то вроде санчасти с печкой. Своей.
В тетрадь записал:
«День 35.
Заражение массовое, лёгкое.
Простуда. Симптомы: горло, чих, лихорадка.
Реакция: отвар, пар, растирки.
Настойка помогает.
Никто не умер.
Первый случай мини-эпидемии пережит.
Аптекарь справился».
На третий день после вспышки простуды в избу зашёл человек, которого я раньше не видел. Высокий, в добротной одежде, но не боярин. Лицо выбрито, говорит внятно.
Ты лекарь?
А ты кто?
Зовут Игнат. Из Мартыново. Слыхал про тебя. Говорят, травы варишь, людей на ноги ставишь. И самогон гонишь.
Я напрягся.
Спирт. Для настоек.
Он кивнул. Посмотрел на полки, на банки с растворами.
У меня отец. Старик. Раны у него. После медведя. Гниёт. Не заживает. Боярский доктор был только плечами пожал. Я привёз его сюда. На телеге. У крыльца.
Я вышел и правда, на повозке под тряпками лежал сухонький старик с повязками на боку. Слабый, но живой. Дышит. Глаза открыл мутные, но осмысленные.
Ты его привёз сюда? Один?
Один, кивнул Игнат. Лучше уж тут, чем снова ждать чуда у наших знахарей. Ты последняя надежда.
Я почувствовал, как где-то внутри всё сжалось. Ответственность, страх и решимость.
Вноси. Печь разожгу, воду согрею. Но знай будет больно. Очень больно.
Игнат достал мешочек.
Здесь мёд, сало и медяк. Больше потом. Помоги.
Я взял мешочек. Не из-за платы. Из-за того, как он смотрел. Не как на знахаря. Как на шанс.
Когда он ушёл греть печь и помогать, я посмотрел на банку со спиртом. Осталось чуть-чуть. Нужно будет гнать снова. А пока действовать.
В тетрадь записал:
«День 36.
Приходец Игнат, из Мартыново.
Раненый гнойная рана, доставлен в деревню.
Лечение на месте.
Спирт почти кончился.
Настойки на исходе.
Слух пошёл. Надо быть готовым.
Я аптекарь. Теперь принимающий».
Глава 9
На полу, возле печки, тихо стонал старик тот самый, которого привёз Игнат. С вечера я вычистил рану, обрезал некроз, облил всё спиртом и замотал чистой холстиной. Больно ему было жутко, но он не кричал только стиснул зубы и пробормотал что-то вроде молитвы.
Теперь лежал, спал. Значит не хуже.
Я встал, развёл огонь, поставил кипятиться воду и сел с тетрадью. На корешке уже скапливается грязь, обложка потрескалась. Всё-таки бумага XXI века не броня. Но пока держится.
«День 37.
Пациент стабилен.
Температура ушла.
Рана тёплая, но не гниёт.
Игнат помогает.
Ваня учится.
Сам жив.
Печь цела. Настойки на месте.
Утро мирное.
Странно, но хорошо».
С этой записью я впервые за всё время почувствовал, что выжил. Не просто проскочил между капель. А прижился. Приняли. Бьют в дверь не криком, а просьбой. Не тащат силой приходят.
Если бы это был квест, мне бы всплыло уведомление:
Достижение получено: Месяц среди живых. Награда тёплый хлеб и уважение красавицы.
Я бы кивнул и нажал «ОК».
Старик, между тем, проснулся. Посмотрел на меня мутными глазами, шумно вздохнул.
Это ты, что ли? Доктор?
Он самый. Как самочувствие?
Ножом по боку водишь, а спрашиваешь жив. Это уже не плохо.
Я усмехнулся. Он не бредит уже плюс.
Проверил рану гноя стало меньше, края не посинели. Значит, организм борется. Чисто промыл, обмакнул спиртовой настойкой календулы, сменил повязку. Он морщился, но терпел.