Никифор Гойда Фельдшер XV века
Пролог
Глава 1
Я лежал ничком, одежда промокла насквозь, куртка пахла гарью и потом. Вокруг тишина, только хруст веток да крик сороки вдали. Пахло землёй, гнилой листвой, сыростью, мхом. Воздух был густой, пахнущий, как в тайге чистый до боли, до непривычности. Даже дышалось иначе. По-звериному.
Первым делом я нащупал рядом свою сумку. Та самая из кожзама, потёртая, с широким ремнём. Фельдшерская. Весомая. Я всегда носил её через плечо, на вызовы. Всё на месте прощупал вслепую: ампулы, бинты, жгуты, антисептик, термометр, шприцы. В голове сработала сухая мысль: «жив и уже хорошо».
Огляделся. Лес казался первобытным. Ни следа человека. Всё дико, всё как будто из прошлого. И жутко по-настоящему. Даже птицы здесь кричали иначе, словно злее. Сердце глухо бухало где-то в горле, словно напоминая ты ещё тут, не спи.
И тут шорох. Листья задвигались. Я напрягся, сжал кулак, другой рукой ухватился за ремень сумки, как за дубинку. Ветки раздвинулись.
Смотри, шевелится.
Может, живой?
Из-за кустов выглянули два пацана. Босые, в рубахах до колен, один с прутом, как с копьём. Лица загорелые, простые, с испуганной серьёзностью, какая бывает только у деревенских детей.
Кто ты? спросил старший. Голос грубоватый, недоверчивый.
Я с трудом приподнялся на локтях.
Лекарь Я людей лечу.
А ты чего тут? Один?
Очнулся. Сам не знаю где.
Младший шепнул старшему:
А может, он леший?
Леший не кашляет, отрезал тот. И сумки с собой не носит. Лешие голые.
Вы я сглотнул. Вы кто? Где я?
Деревня наша Глухарёво. Тут недалече. Мы по грибы ходили. Мать с утра послала.
Глухарёво повторил я. А что вокруг? Где дорога?
Старший нахмурился.
Какая дорога? До Торжка день пути, если шагать. До Новгорода неделя. А ты точно не пьян?
Я замолчал. Голова кружилась, но в сознании уже вспыхивали первые тревожные лампочки. Торжок. Новгород. День пути. Рубахи. Босые. Речь старинная, без грубости, но не деревенский суржик. Это не XXI век.
Поможете встать?
А не укусишь?
Не обещаю, если попить не дадите.
Они оба прыснули, дали воды и взяли меня под руки. Силы вернулись отчасти. Поднялся. Сумку повесил на плечо. Ноги ватные. Шёл, будто сквозь сон. Но всё ощущал отчётливо: запахи, щебень под ногами, сырость, кору деревьев.
Деревня встретила меня собаками и дымом. Невысокие избы, крыши из тёмной соломы, под окнами лопухи и крапива. Возле одного дома старуха с веником, возле другого мужик в домотканом холще, точит нож. Бабы в платках, дети голопузые, куры под ногами. Запах копоть, навоз, скисшее молоко, трава и варево. Всё настоящее. Всё чужое.
Меня привели к женщине у большого двора. Крепкая, лет сорока. Русые волосы под платком, лицо не грубое, но строгое и одновременно красивое. Оценила меня с головы до пят.
Где нашли?
В лесу. Лежал. Сам говорит, что лекарь.
Она вытерла руки о фартук.
Ты с какого края?
С дальнего, сказал я. Шел долго. Сил не осталось.
Война?
Для меня каждый день война.
Она замолчала. Потом кивнула.
Я Марфа. Можешь остаться у меня. В избе место на лавке, у печи. Пока что.
Спасибо. Мне я не знаю, как тут принято я отработаю. Помогу. За кров, за хлеб.
Лекарь уже помощь. Поживёшь. А там видно будет.
В избе было тепло, пахло сном, старым деревом и травами. Меня уложили у печки, дали воды. Я вымыл руки, снял
куртку. Рубаха под ней прилипла к телу. Лежал, смотрел на потолок. Сумка рядом. Сердце билось уже ровнее.
И тут скрип двери, шум, беготня. Вбегает мужик чёрный от копоти, на руках мальчонка. Лицо у мальца в пятнах, губы распухли, глаза закатились. Дышит с хрипом. Пена у рта.
Мёду поел! Сотового! Только лизнул и задохнулся!
Я соскочил. В голове холодная ясность. Анафилактический шок. Не в первый раз. Работал на Севере случаи были.
Сумка. Ампула. Шприц. Всё ещё в стерильной упаковке.
Куда ты ему колешь?! закричал мужик.
В бедро! Не мешай!
Укол. Пауза. Ребёнок захрипел, издал стон. Затем вдох. Слабый, но вдох. Потом тишина.
Я проверил пульс. Слабый, но есть. Грудная клетка двигается. Лицо порозовело. Сыпь побледнела.
Будет жить.
Мужик присел. Положил сына на лавку.
Ты чародей?
Нет. Я фельдшер. У нас так называют тех, кто лечит людей, если врача нет.
Он молча вытер лоб.
Спас ты его. Мишка это. Мой сын. Я Григорий. Кузнец.
Дмитрий. Лекарь.
Ночью не спал. Печь потрескивала, запахи дыма и трав проникали в нос. Лежал, уставившись в потолок, чувствуя, как остывает тело, как из усталости просачиваются мысли.
Как я сюда попал?
Всё вспоминалось в обрывках, как во сне. Был обычный вызов далёкое село, не было связи. Мы ехали в УАЗике в той самой «буханке», гремящей, как консервная банка. Сидел на заднем сиденье, держал в руках капельницу с физраствором. Женщина в коме. Мороз. Водитель ругался. И вдруг как вспышка. Не ослепляющая, а будто мир мигнул. Тишина. Мгновение.
Очнулся здесь. В сыром мху.
Это какой-то сюр. Не бред, не сон. Просто всё вдруг поменялось. Без предупреждения. Без смысла.
Нет объяснения. Ни медицинского, ни логического, ни человеческого. Но и выбора нет.
Раз я жив значит, должен жить дальше. Лечить. Помогать. Выживать.