Как работать с толпой и что такое вообще толпа я знал, учили. Особенно это стало актуальным с распадом Советского Союза, когда словно бы и забыли всю ту науку, как нужно работать с народными массами, что была развита большевиками на заре становления СССР.
Руки мой, дядька, не подпущу к ране иначе! настаивал я, когда мы уже перешли под крышу, и Никодим вызвался перевязать мне рану и наложить какую-то мазь.
Да чистыя они, руки моя! недоумевал стрелец.
И уксусом протри еще! продолжал я настаивать.
Так, а дале писать что, Егор
Иванович, подсоби с челобитной! сказал полковой дьяк, писарь.
Подсобить ему с челобитной? А еще кто-то, только серьезно и без шуток, кроме меня, сегодня ему диктовал? Подсобить. Нужно говорить: «Как там дальше? А то сами ничего придумать не можем.»
Пяшите челобитную Пойду уксус шукати! обиженно сказал тогда Никанор, оставляя меня на лавке без рубахи.
Неприлично. Тут даже и мужская нагота не демонстрируется на всеобщее обозрение. Я понял это потому, как мужики воротят взгляд от меня, раздетого. Ну не кровь же и рана их смущает? Ладно, женщина, понятно с ней. Но мужик мужика стесняется? Подумал бы невесть что, но за такие мысли и зарубить могут. Толерантности в этом времени нет. Или вот такая деталь, нужду справить в ведро в углу нормально, это не стесняет.
Тело у меня тщедушное. Слабенькое. В прошлой жизни в молодости я был спортивным, поджарым, не чета нынешнему. Даст Бог, ну или какие силы, что даровали мне уже какую жизнь исправлю положение. А то кости, обтянутые кожей, а не мужик.
Верныя престолу и Отечеству стрельцы, помолясь за здоровье государя нашего Петра Алексеевича продолжил я диктовать.
Писарь молодец. Хотя он и не писарь, а дьяк. Мне так удобно называть, а то дьяк в моем понимании священнослужитель. А этот и есть писарь. И добрый, я ему диктую, а он еще и переводит мои странные слова на свой, современный канцелярский язык. Но все равно суть текста идет от меня. Другие могут, конечно, постоять рядом и поржать, но образования не хватает связать пару строк. Или еще чего не хватает. Может, осознания самой возможности обратиться на самый верх за правдой?
Словно только кричать в окружении толпы все и умеют. А вот ответить за себя лично, то нет Тут «хатаскрайники», только не я, пусть кто-то иной! Собрались стрелецкие старшины, что в большой комнате с большим же столом, не протолкнуться. Стоят Смотрят Слушают.
Согласныя вы, старшины, с тем, что написано? спрашивал я, наблюдая над тем, как сверхэкономно, лишь капельку, растирает уксус на ладонях Никанор.
Согласныя! прозвучал нестройный мужской хор.
А как тут с самодеятельностью? Нет конкурса дарований и талантов между стрелецкими полками? А то мы бы хор организовали. Или шоу ложкарей? Ложками по ляжкам постучать самое то для развлечения! Шучу, конечно. Но ситуация выглядела несколько комично.
Дядька, ну ты меня убить хочешь! Налей на руки уксуса, убей микро все-таки нужно чаще сдерживаться в словах.
Ай, что говорю. Сейчас, только и рассказывать всем про вирусы Так недолго и прозвище какое приобрести, созвучное с «пустозвоном».
Давай, заканчивай! нетерпеливо говорил я Никодиму.
Во дворе что-то происходило. Опять крики, вновь шум толпы и какие-то говоруны, надрывающие глотки.
Дай я! пришлось помогать дядьке завязать концы тряпицы.
Быстро, насколько только можно было с моим ранением, я облачился в рубаху, мокрую, застиранную от крови, но не отмытую, с кровавыми разводами, и вышел во двор.
Да твою же мать! тихо, чтобы другие не слышали, выругался я.
Толпа бурлила, кипела. Опять, словно начинать сначала. Вновь что-то стрельцам непонятно, возмущаются.
На телеге, словно Ленин на броневике, стояли два мужика, орали и жестикулировали.
Говорю вам, стрельцы, убили Нарышкины Ивана Аляксеевича. Погубили отрока. Також извели и Петра. Все енто браты царицы, а головой злочинств тех стоит Матвеев Артамон. Он править хочет да стрельцов всех извести! орали агитаторы.
Приголубить петушков? сбоку появился Прошка, казалось, что вездесущий.
Я не сразу понял, что имел в виду под «петушками» непоседливый стрелец. Но посмотрел на крикунов, а они и вправду были похожи своим поведением на петухов, стремящихся забраться повыше, чтобы прокукарекать погромче.
Вот! Пущай слово держит Егор Иванович! закричали стрельцы, увидев меня.
А я слово держал Я клялся на кресте, что Иван и Петр Алексеевичи живые и здравствуют! А вы, православные, я резко вскинул руку в сторону «петушков». Крест поцелуете за то, что правду говорите? Да слово свое дадите? Али ежели живые они, так по десять рублев кажный дадите мне?
Я говорил это ровно, с издевкой. Так, как может говорить только человек, абсолютно уверенный в своей правоте. А вот крикуны замялись. Даже в будущем броски пустыми словами осуждаемый вид спорта, за участие в нем и отхватить можно. А тут Да еще с религиозным подтекстом
А ты откель ведаешь? попытался один из «петушков» перевести на меня вопрос.
Ведаю, на чем крест целовал! горделиво выкрикнул я, а потом обратился к стрельцам. А ну, братцы, хватай их!
Моментом двоих крикунов сбросили