Шрифт
Фон
БАЛЛАДА О ДОВЕРЬЕ
Если заговоры повсюду
Окружают царя царей,
Как веселье сберечь и удаль,
От льстецов отличать друзей?
Войско царское на пороге
Новых яростнейших побед.
Все ему удается. Боги
С черной завистью смотрят вслед.
А царю изменила сила
Словно всю ее сжег дотла.
Лихорадка его скрутила,
Руки-ноги ему свела.
Что виной тому? Не вода ли,
Где купался, оледенев?
Или яд ему подмешали?
Или божий свершился гнев?
У друзей его беспокойство.
Неотрывная маета
Шепота поползли по войску.
Разношерстные шепота.
То ли завтра поход победный
За невидимую черту,
То ли слава мелькнет бесследно
Солнцем, канувшим в черноту
Неразнеженный царь, солдатский,
Сжал, чтоб не было крика, рот.
А врачи подойти боятся
Что, как он невзначай помрет?
Лишь Филипп, мрачноватый, хмурый,
Не покинул его порог.
Всею тощей своей фигурой
Независим, колюч и строг.
Щедро болен ты, царь. Быть может.
Смерть уже к тебе на пути.
А доверишься мне я все же
Попытаюсь тебя спасти.
А в глазах у царя застряла
Смерти жесткая стрекоза.
То замрет, то начнет сначала
Он от боли закрыл глаза,
Поворочал худую думу.
«Верю», выронил наконец.
Варит зелье Филипп угрюмо.
А в шатер до царя гонец.
Весь в пыли гонец. Дышит зычно.
Трем коням ободрал бока.
Царь в беспамятстве. Но привычно
Прямо к свитку ползет рука.
И папирус из рук не выпал,
И развернут он, и прочтен.
То в измене врача Филиппа
Обвиняет Парменион.
Будто взгляд у него насуплен,
Будто мрачен он весь не зря,
Будто персами он подкуплен,
Чтоб сумел отравить царя.
Царь смежил тяжелые веки
И в тенях перед ним прошли
Все пути, все бои, всё реки
От отцовской его земли.
Старый Парменион, он верен,
Был в чести еще у отца.
А Филипп глядит полузверем,
Полумаскою мудреца.
Всем победам пришло похмелье.
Жаркий волос ко лбу прилип.
Царь, ты спишь?
Это чашу с зельем
Преподносит ему Филипп.
А, Филипп. Царь очнулся сразу,
Прямо в душу врача смотря.
Своему доверял он глазу,
Это все-таки глаз царя.
А Филипп, словно так и надо,
Все острее сужал зрачки,
Два прямых, два упрямых взгляда,
Два достоинства, две тоски.
Ну а что, как царь отвернется,
Полоснет недоверьем вдруг
Ведь не зря его полководцы
Словно памятники вокруг.
Познакомь он их с письменами
Не сочтешь и до двух минут,
Как Филиппа побьют камнями
Иль на копья его взметнут.
И Филипп отступил невольно.
Что ты, царь? Он поправил край
Одеяла. Нещадно больно?
Царь глаза опустил
Давай!
Этот миг, что давно вчерашен,
К нам историк едва донес
Царь берет у Филиппа чашу,
А Филиппу дает донос.
Пьет. И жадно следит очами,
Как меняется врач лицом,
Словно буря перед молчаньем,
Словно рыба перед концом.
Но стихает боль понемногу,
Веки медленные смежив.
Царь поверил врачу, как богу,
И за это остался жив.
Если б так же вот жил он дальше,
По дорогам идя своим,
Если б так же без лжи и фальши
Всюду ближние были с ним
Стой, баллада. Молчите, перья.
Люди нынешние, не те,
Принимайте тост за доверье
К человеческой чистоте!
МЕЖДУ СЫРДАРЬЕЙ И АМУДАРЬЕЙ
Между Сырдарьей и Амударьей
Двадцать три столетья назад
В Согдиане утреннею порой
Македонцы в трубы трубят.
Александр привык, что победный гул
Отдается на гребнях скал.
Ветер Азии жадной душой хлебнул
Искандером двурогим стал.
Может, он бы и не дал себе труда
Лезть по грудам кривых камней,
Но из Персии в страхе бежал сюда
Недобитый им царь царей.
Впрочем, если царь трусоват и слаб,
День неверен его и сер,
Заколол его родственник и сатрап,
А сатрапа добил Искандер.
Перед ним Согдиана добром полна
Мараканда и Бухара.
Перед ним Согдиана. Только она
Непокорна и недобра.
Две баллады ползут за ним по траве
Их попробуй останови:
Одна об отрубленной голове.
Другая о первой любви.
От осады измаявшись и озверев,
Обманув рассветную мглу,
Нес он ярость свою и угрюмый гнев
На захваченную скалу.
Но когда он ворвался к врагу во двор.
Чтобы меч свой отправить в пляс.
Встретил он голубой полудетский, взор
Восхищенных испуганных глаз.
В них бесстрашье скользнуло тайным лучом,
Разлилось сияньем огней,
Все ждала
вот такой с обнаженным мечом
Вдруг ворвется из небыли к ней.
Стихли воины здесь их мечи не у дел.
Что случилось с царем? В первый раз
С неумелою нежностью он глядел
В зори влажных распахнутых глаз.
Толпы первых красавиц тянулись к нему,
Чтобы он подарил им хоть миг,
Только взглядом скользнув,
как в песок, как во тьму.
Мимо них он шагал напрямик.
Что случилось с царем? Словно светится весь
Он легенды водил в поводу,
А хлестнула любовь его первая здесь
Лишь на двадцать девятом году.
Смотрят воины вот он к ней руки простер.
Что ж, коль жаркая блажь его ест,
Пусть рабынею бросит ее в свой шатер,
Поиграет, пока надоест.
Но согдийка разрушила призрачный мир,
Растопила в своем тепле.
Вместо пира кровавого
брачный пир
Он сыграл на этой скале.
В первый раз закружилась его голова.
Мир повис на ее пояске
Он заветные ночью шептал ей слова
На неведомом ей языке.
Он рассказывал, как его думы влекли
Не за кровью за счастьем людским.
Как он должен добраться до края земли
Через кровь, через боль, через дым.
Но баллада любви была второй.
А всем прочим лаврам взамен
Между Сырдарьей и Амударьей
Согдианец встал Спитамен.
Шрифт
Фон