Шрифт
Фон
Поэт
Да, теперь ясна мне стала участь горькая твоя,
Для чего страдать бесцельно, ад в душе своей тая?
Капли морфия довольно, чтоб страдания змея
Вмиг издохла, чтоб прервалась нить земного бытия.
Идеал твой мне неясен, знать его хотел бы я.
Старик
Раз уж ты сказать решился это слово идеал,
Я отвечу: отрешился от всего, что я искал,
Умереть легко мне, смерти я бояться перестал.
Но тебе я то открою, что другим не открывал.
Тут старик преобразился и глазами засверкал.
Вспомнил я в минуту эту Ленина горящий взгляд,
Взгляд, зовущий угнетенных на вершины баррикад.
Речь его была как знамя, словно громовой раскат,
О жестокости тиранов, превративших землю в ад,
И о мужестве казненных, и о горечи утрат.
Он сказал мне: «Мурдашуи зла извечного оплот.
Хорошо, что мир изменчив и возмездие придет.
В этот день веревок хватит, чтобы вздернуть всех господ,
Кто чинил обиды людям, кто обкрадывал народ.
День придет, народ восстанет и судьбу перевернет.
На помост взойдут: кровавый и судья и прокурор,
Ожидает генералов виселица и топор.
А предатели живыми будут брошены в костер,
Обретут министры гибель в пропастях холодных гор.
Мы навеки уничтожим унижения позор.
Не уйдет от наказанья и убийца Мариам,
Он со сворой мурдашуев полетит ко всем чертям.
Будет выброшен навеки из Ирана этот хлам.
Превратится вся отчизна в радостный и светлый храм,
Не богатство и не знатность честность будут славить там.
Угнетению рабочих, верю я, придет конец.
Больше золото не станет очаровывать сердец,
Не покажется богатством изукрашенный дворец,
Пусть на бой за это дело встанет не один борец,
Дал такой завет нам Ленин революции отец.
Мне осталось жить недолго, жизнь прошла, как смутный сон.
Речь моя не след на море поколений многих стон.
Если мысль моя бессмертна, разве смерть моя урон?
Откровению страдавших не страшна гроза времен».
Так, склонившись над могилой, свой рассказ закончил он.
Господину Барзигару
Барзигар, почтенный, правду я скажу тебе теперь!
Тут не вымысел досужий, ты словам моим поверь.
Революции народной стук все явственнее в дверь.
Жизни радостной, свободной жаждем, не страшась потерь.
Над покойником молитву я сегодня прочитал.
Над иранцами сегодня мудрашуй царем слывет,
И толпа ему подобных все за деньги продает.
Лишь один поэт-безумец болью сердца он поет,
Он таит надежду в сердце и свободы светлой ждет.
Я не мог бы откровенней высказать свой идеал.
Сцена ночи
День, словно солнца медный щит,
Был опрокинут и разбит.
Вздох дня вздымается, как дым,
И слезы звезд текут над ним.
Он вязнет, голову клоня,
Кончается явленье дня,
И над поверхностью земной
Взлетает занавес ночной.
Земля скрывается в тени,
На небе синие огни.
Ночь декораций торжество
Красавица и волшебство.
Сияют звезды в облаках,
Как изумруды на шелках,
А купол, как простор морской,
В нем фей купающихся рой.
На небе искрится всегда
Зелено-желтая звезда,
И в сцене ночи лунный лик,
Короною из тьмы возник.
Буря в лесу
Темной ночью над лесом густым
Ветер мчится, ломая кусты,
Гонит к каждому дереву страх,
И рождаются тени в ветвях.
Все пространство становится сном,
Видишь черта за каждым кустом.
Ропот дивов и злобных пери
Мучит страхом сердца до зари.
Дивы мысли людские крадут,
Чтоб бессилен стал разума суд.
Страх сметает течение дум,
Подозренья приходят на ум,
И растерянность, будто вот-вот
Бес врасплох на тебя нападет.
Ветер хлещет безжалостно нас,
Так, что сыплются искры из глаз.
Он со снега одежду сорвал,
Снег ложится холмами у скал.
Всюду хищные гули взгляни,
Как монгольское войско они.
Гули злобно зубами скрипят,
На земле воцаряется ад.
Все деревья от чертовых рук,
Стали символом гибельных мук.
Черной ночи волос пелена,
Словно гневного моря волна.
Обернулись шипами цветы,
Бьется пламя в когтях темноты.
Войско звезд, прорезающих мрак,
Притаилось для новых атак.
Все грозней рокотанье реки,
Это лев, разорвавший силки.
От пощечин взбешенных ветвей
Стали неба ланиты темней.
Лев со страха укрылся в траву,
Словно мыши, нерадостно льву.
Птичий голос, как девичий стон,
Ураганом во мглу унесен.
Ручеек по опавшей листве,
Как змея проползает в траве.
Ветви крепко друг в друга впились,
Обезумев сплелись и свились.
Травы, словно кинжалы, вперед
Наклонились, чтоб впиться в живот.
Грохот бури не молкнет в ушах,
Бьет по темени молнией страх.
Кто не будет испугом томим,
Если клекот орлиный над ним?..
Но едва показалась луна,
Наступила кругом тишина.
И от райской улыбки луны
Разлетелись полночные сны.
В мечтах о тебе
Принес мне вестник-ветер твой дивный аромат,
Опять любовью сердце поет на прежний лад.
В мечтах о том, как розу обнять осмелюсь я,
Я каждый день, как ветер, бежал к тебе назад.
Алеет кровью сердце, как утренний бутон;
Придешь себя раскроет цветок, свиданью рад.
Твое слезами имя пишу я на лице,
Когда уста о милой совсем не говорят.
Мы с мотыльком и ветром, желанный алый куст,
Тебя повсюду ищем, как драгоценный клад.
Ты знаешь, что досталось весне моей любви?
Цветок тоски жестокой передо мною сад.
Лекарство жизни сердцу багряное вино,
Когда его с любовью ко мне в кувшин струят.
И если устремляю я очи на тебя,
Слезами омываю мой дерзновенный взгляд.
Когда рыданья горло сжимают соловью,
С тобой, певец весенний, я по страданью брат.
Шрифт
Фон