Шрифт
Фон
Спахбед главнокомандующий, воевода.
Наши силки имеется в виду Гератская долина, оказавшаяся ловушкой, куда Хуррад Бурзин заманил тюрок Савэ-шаха, чтобы вынудить его отказаться от маневрирования и принять решительный бой.
Горы стояли кругом Гератская долина окружена высокими горами и имеет только два выхода: узкий проход Баророн, вдоль течения Герируда и перевал в юго-западной части через хребет Аман-кух. Тюрки прошли через Баророн и оставили его в тылу, а от перевала персов отрезала быстрая горная река Герируд. Помимо этого, подъем на высокую гору не мог быть совершен в боевой обстановке, так как противник немедленно смял бы тылы.
Трехжальные стрелы трехгранные наконечники с заточенными ребрами, употреблявшиеся как пробойные.
Чалый конь масть, весьма ценившаяся в Срединной Азии, наравне с рыжей, так как эта категория светлых мастей считалась символом солнечного сияния.
Подобный воде наконечник стрелы стальной и настолько хорошо закаленный, что блеском напоминает поверхность воды.
Поворот неба представление это очень древнее и сопоставимо с индийской теорией кармы и эллинским учением об «ананке» роке. Это безликая закономерность космоса, управляющая человеческими судьбами, но глухая к переживаниям людей.
Пармуда сын Савэ-шаха; имя его, буквально означающее «Приказной», является переводом тюркского слова «буюрук», имеющего то же значение и, возможно, употреблявшегося в древности как имя собственное или прозвище.
Казнь колдуна
К девятому часу кровавого дня,
Живыми остались лишь те, что стеня,
Стояли, опутаны цепью стальной
С израненным телом и горькой душой.
Кольчуги и шлемы валялись в пыли,
Те шлемы сегодня голов не спасли.
Без всадников кони бродили везде,
И кровь растекалась подобно воде.
Спахбед неустанно бойцов объезжал,
Чтоб видеть, кто жив, кто в сражении пал.
И встретив Хуррада, велел разузнать:
«О ком надлежит нам теперь горевать».
Хуррад, не замедлив, пошел по шатрам,
Увидев, что убыл из войска Бахрам,
Племянник спахбеда, один из вождей,
Искал и расспрашивал всюду людей,
Пытаясь напасть на утерянный след,
И трупы проверил, но знатного нет.
Спахбед с огорченьем про это узнал.
«О храбрый и добрый», он с грустью сказал.
Вдруг, вечером поздно, является тот
И рыжего турка с собою ведет,
Урода, от злобы бессильной в слезах.
«О, вечно живи и не падай во прах!»
Промолвил Бахраму великий Бахрам,
А гнусного турка допрашивал сам:
«Ты, адская рожа, теперь отвечай,
Родню без утайки свою называй.
Ведь матери плакать твоей надлежит».
И турок, склоняясь пред ним, говорит:
«Колдун я, а знатность чужда колдуну,
Когда ж предводитель идет на войну,
Я сны колдовством насылаю на тех,
Кто тверд, чтоб спасался стремительней всех.
Твой сон это дело науки моей,
Да надо бы средство искать посильней.
Под темным влиянием вредной звезды
На ветер пошли колдовские труды,
Но дай мне пощаду и в новой борьбе
Полезным и верным я буду тебе».
Задумался, просьбу услышав, спахбед
И сделался желтым лица его цвет:
«Быть может, в какой-нибудь новой войне,
Искусство его пригодится и мне».
Но после раздумья промолвил: «Савэ,
Нашел ли спасенье в его колдовстве?
Все доброе Бог посылает тому,
Кто помня о благе, стремится к нему».
Он голову турку велел отрубить,
И душу от тела велел отделить.
И казнь совершилась. Он, на ноги встав,
Сказал: «Ты, который воистину прав,
Победность, Величие, Царский Венец,
Печаль и Веселие наших сердец,
Священная Мощь над высот высотой!
Тот счастлив, кто смеет идти за тобой!»
А писарь великий промолвил: «Спахбед,
Один ты, другого подобного нет.
Не знали таких Феридун, Нуширван.
Ты трон утверждаешь, спасая Иран,
Народ охраняешь от злобной судьбы,
Тебе пехлеваны другие рабы.
Отважным на поле и мудрым в совет,
Приходишь, потомок спахбеда, спахбед,
Прекрасен рожденьем, прекрасен на вид
Поистине истинный ты Кеянид» .
И воины те, что вокруг собрались,
Прослушавши слово писца, разошлись.
Писарь Великий дабир-и-бузгур высокая должность в Сасанидском Иране, нечто похожее на «канцлер».
Кеянид древняя легендарная династия персидских царей; в данном контексте фигуральное изображение царственного величия.
Фирдоуси
Выстрел Бахрама спас Персию.
Табари
Из персидской поэзии
из «Шах-Наме»
Когда ж барабаны забили вокруг
Когда ж барабаны забили вокруг
И войнолюбивые двинулись вдруг,
Ты скажешь: земля поднялася грядой,
Налитая к небу жестокой враждой.
Тут землю основой увидел Хосрой,
Утком наступающих воинов строй,
Наполнилось мыслями сердце его,
И чащею сделался мир для него.
Вдруг вырвался гот из воинственных толп,
Весь в черном железе, похожий на столп,
И крикнул Хосрою: «Врагов осмотри!
Где раб, пред которым бежали цари.
Его указать мне вот дело твое.
А дело для сердца мужского копье!»
Припомнивши битвы минувшие, шах
Стоял молчаливо, с тоскою в очах.
А после ответил: «Что ж, выйдя вперед:
Он в поле заметит тебя и найдет.
Попробуй тогда от него не бежать,
Чтоб губы потом от стыда не жевать».
Тут гот от Хосроя вернулся назад,
Схвативши копье, и сражению рад.
Как слон опьяненный, он шел, разъярен,
Иль будто был ветру товарищем он.
Елян Сина крикнул Бахраму: «Гляди!
Там див пред румийцами встал впереди.
Как слон он, железная пика в руках.
И спрятан аркан далеко в тороках».
В руках у Бахрама взметнулся клинок,
Свистящий, как в свежей листве ветерок.
Шах на ноги, это увидя, вскочил,
На гота заплаканный взор устремил.
Лишь только рванулся румиец на бой,
Сжал пятками землю сухую Хосрой.
Не сделала пика Бахраму вреда,
Щитом отразил он удар без труда,
Ударил ответно, клинком боевым,
И гот пополам развалился пред ним.
Шрифт
Фон