сидел Пызя. Его нет скрылся незаметно и бесшумно, как тень. Когда успел?
8
Садись вон на табуретку, говорю ему. Я сейчас Только посуду помою Потом не выдерживаю, спрашиваю: Ну что там у тебя?
Шпик не отвечает, воротит свою круглую, щекастую физиономию в сторону.
Чего молчишь? Тебя спрашивают И вообще, знаешь, ты сегодня какой-то не такой Тебя что, отлупил кто-нибудь?
Не-е, крутит он головой.
Окошко расколотил у кого?
Не-е
Все ясно Тебе кирпичом по башке заехали, и ты разучился говорить по-человечески. Мекаешь, как тот козел Ну и правильно сделали, что заехали Это моя месть за насмешку, но Валька не понимает. Он смотрит на меня, и на его глазах я замечаю слезы. Этого еще не хватало!
Ну что ты на самом деле?.. Вот чудак, осталось только зареветь
Валька пыхтит, ерзает на табурете, словно на гвоздь сел, и наконец выдавливает:
Дядя Вася с фронта приехал.
В груди у меня что-то замерло, а потом вдруг ворохнулось горячее и радостное.
Постников?! недоверчиво кричу я. Так чего же ты молчал! Пойдем скорей к нему.
Валька опять крутит головой и опять отворачивается к стенке. Еле слышно шепчет:
Он без ног
Что? Без ног? А как же он
Все перемешалось у меня в голове. Дядя Вася Постников, первый друг мальчишек, затейник всех наших игр, непревзойденный бегун, неутомимый и азартнейший любитель лапты, клёка, городков! Дядя Вася и вдруг без ног. Я не могу представить себе это, сколько ни стараюсь. В памяти всплывают совсем-совсем другие картины.
Только-только над городом промчался летний ливень озорной, полноводный, шумный. С очистившегося неба, по которому еще плывет темная дымка от бывших туч, летят мелкие брызги. Семицветной аркой опрокинулась над землей радуга. Опять светит солнце, лужи сверкают расплавленным серебром аж смотреть на них больно; воздух, промытый дождем, чист и прозрачен, и запах у него какой-то особенный, будто где-то рядом разрезали арбуз, минуту назад сорванный с грядки.
Мы рядком стоим у карниза дома и соревнуемся: кто больше поймает ртом капель, летящих с крыши. Поймать трудно, потому что дом двухэтажный и легкий ветерок то и дело меняет полет капли. Но что особенно интересно: глядя вверх, ты отлично видишь эту каплю, сверкающую, вобравшую в себя солнце со всеми его лучами, небо с плывущими по небу облаками. Вот она скопилась на краешке крыши, помедлила, тяжелея, и ринулась вниз. Летит, сверкает, стремительно увеличиваясь в размерах, тугая, холодная и тяжелая, как ртутный шарик Лови! Нет, промазал, хотя и раскрыл рот шире некуда. Шарик шлепает тебя по лбу и разлетается на сотню мелких брызг. Ты визжишь от восторга и непонятного ощущения счастья, торопливо отираешь ладошкой мокрое лицо и ждешь нового полета ртутного шарика. И каким гордым ты себя чувствуешь, когда капля влетает тебе прямо в рот! «Есть!» на всю улицу кричишь ты и начинаешь смаковать то, что ты поймал с крыши. Признаться честно, вкусного мало эта крошечная частица небесной воды успела добросовестно вобрать в себя и ржавчину, и запах масляной краски, отлетевшей от жести, и пыль, которая противно скрипит на зубах Но это не важно. Главное, поймать эту невкусную каплю и поймать ртом!..
Мы так расшумелись, что, видимо, потревожили жильцов дома. На втором этаже вдруг распахнулось окошко, появилась голова дяди Васи Постникова.
Эй, вы, воробьи, чего разгалделись на всю округу?
Ура! Дядя Вася дома! Ура! закричали мы вразнобой.
Тиш-ша! Дядя Вася смешно вытаращивает свои веселые глаза и шлепает ладонью по подоконнику. Весь дом взбулгачили Ну, чего распищались, словно в лапту поиграть захотелось
Нам только это и нужно. Мы вновь кричим «ура!» и бросаемся во двор.
И вот, вот самое захватывающее Дядя Вася бьет по мячу мастерски мяч звенит и взлетает под самое небо, превращаясь в малюсенькую черную точку. Иначе нельзя мячик может улететь на соседний двор и тогда считай, что он пропал не найдешь. Мы бегаем во весь дух, не разбирая дороги, по лужам, по теплой, нагретой солнцем и размытой дождем земле. Во все стороны летят осколки луж, будто ногами мы разбиваем зеркала, вместе с этими радужными, сверкающими в лучах солнца брызгами с ног срываются жирные ошметки грязи, и вскоре нас не узнать мокрые,
грязные, но безотчетно веселые и счастливые, с раскрасневшимися лицами, с азартно поблескивающими глазами. И, конечно, не обходилось без того, что кто-то из нас оскользался, падал и со всего маху ехал юзом на животе или заднице по такому месту, где грязи было больше всего. И тогда двор оглашался восторженными воплями мальчишек
Бегал с нами и дядя Вася. Засучив брюки до колен, он, выждав момент, срывался с места и мчался вперед, отбрасывая своими крепкими ногами черные мягкие ошметки земли. В это время мы забывали, что он взрослый и работает милиционером, принимали его за своего сверстника, такого же пацана, как и мы сами.
По городу запестрели афиши: в кинотеатре «Октябрь» демонстрируется новый фильм «Чапаев». На афишах сам Василий Иванович со вскинутой вперед рукой, в папахе и Петька Исаев, приникший к пулемету. Валька Шпик возвестил, округлив глаза: