Аллюр так аллюр! Пистолет в сумочке законный, зарегистрированный, придавал уверенности, но в то же время и волновал. Запирая дверь, Алла Юрьевна думала лишь о том, чтобы ее не увидели соседи. В надвинутой на лоб шляпе-панаме она буквально выбежала из подъезда, быстро села в троллейбус, бросила скрученную в трубку шляпу в сумку и поехала на другой конец шумного большого города, к своей бывшей редакции, куда и теперь заходила довольно часто попить чаю, повспоминать прошлое, помочь кому-нибудь в чем-нибудь, даже если ее об этом никто и не просил. В последний раз, сидя в корректорской, вычитала целую полосу, просто не могла оторваться, горько было и обидно столько ошибок! Люди забывают русский язык Винно-водочный магазин пишут с одним «н». Продают уже крема для рук, а не кремы. Торта, а не торты. Агентство пишут без первого «т». А уж если кто-то потерял документы, то «нашедших просьба позвонить» Исчезают хорошие корректоры, а журналисты становятся все безграмотнее. В университетах их прекрасно учат английскому, французскому, а русский, видимо, сами не знают
Алла Юрьевна вышла за одну остановку до редакции и быстро, размашисто зашагала в сторону магазинов и магазинчиков, опоясавших привокзальную площадь. Часы пробили два, и она вздрогнула, подумав: «Совсем как в том детективе» Это ее удивило, ибо она совершенно забыла о времени и вышла из дома, не взглянув на часы. В галантерейный магазин она даже не зашла продавцов там было больше, чем покупателей, и все они от нечего делать пялились в окна, на палатки, где такой же, как у них, товар продавался в два раза дешевле и никто не жаловался на отсутствие желающих его купить. Из овощного люди несли апельсины наконец-то их завезли в город! Навстречу шла редакционная уборщица тетя Шура с этой оранжевой экзотикой шла и прошла, не узнав Аллу Юрьевну. Еще несколько магазинов не привлекли ее внимания, но вот апельсинов купить ей захотелось, и она отправилась в свой родной овощной, где каждая собака ее знала. Там закрывались на обед и, выпроводив последнего покупателя, занялись своими делами. Алла Юрьевна с удивлением увидела за прилавком и кассой новые лица. Кассирша сидела на своем возвышении и считала деньги очевидно, ждала инкассатора. Две продавщицы что-то ей говорили, и она постоянно отвлекалась, а потом снова начинала свой счет. Алла Юрьевна скользнула взглядом по деньгам их было много, крупнокупюрных, красивых, сияющих, желто-серых и зеленоватых, ласкающих глаз и греющих душу. Наконец кассирша перетянула посчитанные стопки черными аптечными резинками и стала сползать со своего стула. Алла Юрьевна равнодушно отвернулась от окон на другой стороне, наискосок, стояло девятиэтажное здание редакции с примыкающей к ней типографией. Ее радость, опора. Ее убежище. И входа соответственно тоже было два в редакцию и в типографию, хотя эти два
здания соединялись между собой специальным переходом. При входе в типографию за железными воротами стояла будка милиционера, в которой дежурили обычно хорошо знакомые Алле Юрьевне женщины. В редакционном корпусе тоже дежурила милиция.
Думая о родной редакции, типографии, о том, что всегда, во все времена ничего не стоило пронести мимо этой охраны хоть всю типографию по частям, а не то что какой-нибудь шрифт, Алла Юрьевна обогнула овощной магазин и очутилась рядом с его служебным входом, куда не раз бегала за дефицитными яблоками и другим товаром для сына. Однажды продавцы попросили ее написать поздравление их директрисе, она отказывалась, ибо не уважала эту мошенницу, но девчонки ее все же упросили, и когда она его принесла, отпечатанное, в стихотворном варианте, женщины, не зная, как выразить свой восторг, усадили ее за стол и напоили чаем с шикарными конфетами.
Двор оказался пуст, дверь приоткрыта. Откуда-то сбоку были слышны голоса. Женщины кажется, трое о чем-то тихо спорили. Алла Юрьевна чуть качнула дверь и осторожно вошла внутрь, чтобы не привлекать внимание во дворе. Дверь не заскрипела, голоса стали слышнее. Похоже, они все сидели в комнате отдыха. Алла Юрьевна знала, как она расположена. Если дверь там хоть немного прикрыта, то можно проскользнуть в торговый зал незамеченной, а если нет Что ж, придется сделать вид, что ей дозарезу нужны апельсины в больницу, подруге, в реанимацию! В реанимацию не носят апельсины Ну и пусть! Нужны, и все! И Алла Юрьевна стремительно, но тихо, как по воздуху, шагнула дальше в коридор. Собравшись в струну, мысленно сделав саму себя легкой и невидимой, она буквально перелетела в зал, едва не задев по пути таз с гнилыми овощами, поставленный почему-то посреди дороги. Боковым зрением она видела, что все три женщины пьют чай, обсуждая, надо ли отдавать кому-то несколько ящиков апельсинов. Алла Юрьевна прошла к кассе, надела белые перчатки, подаренные ей одной из сотрудниц в редакции, открыла боковую дверку и сразу ухватилась глазами за оставленный в замке ключ Эго было невероятно! Возможно, его каждый день оставляли вот так, в замке, но сейчас это выглядело роскошным рождественским подарком. Ключ, лязгнув, повернулся, и перед Аллой Юрьевной открылись все сокровища мира! Спокойно, уверенно, совершенно не дрожащими руками она положила в специально приготовленную холщовую сумку все крупнокупюрные пачки, опустила сумку в большой полиэтиленовый пакет, на котором были изображены две девочки с бантиками, и так же быстро, сняв по пути перчатки, направилась к выходу, отказавшись от соблазна взять пару апельсинов. Обсуждение в комнате отдыха продолжалось, но за эту минуту или две кто-то запер входную дверь. Алла Юрьевна, стоя в коридоре в двух шагах от ветра свободы, снова надела перчатки и тихо отодвинула засов