В четверг было прохладно, по небу скользили быстрые облака. Мета, любившая разнообразие, покатила на велосипеде в лавку за молоком и долго не возвращалась, хотя лавка от нас всего в четырех километрах. Вернулась она запыхавшаяся, возбужденная и выплеснула на меня целый ушат новостей.
Ну и ну! Подумать только, какая шикарная вилла у старухи Ренман! Отсюда ее не видно из-за лесистого холма, а когда едешь по дороге, этот домище можно хорошо разглядеть.
В голосе Меты звучал восторг, она продолжала рассказывать взахлеб:
Но ведь у нее и денег куча! Осборн уверяет, что у нее несколько миллионов!
Кто-кто?
Осборн. Ему семнадцать. Он что-то вроде ученика фермера в усадьбе Гуннарсонов.
Это имя или фамилия?
Ясное дело, имя.
Бедный парень.
А по-моему, это отличное имя.
Вот как? Ну, а сам-то он тоже отличный? Где ты нашла его?
Он работал в поле. Он решил немного отдохнуть и поболтать со мной. У него копна рыжих волос и лицо усыпано веснушками. А ростом он длиннющий, намного выше меня. Она радостно вздохнула. Работа ему нравится, только по вечерам здесь скучища. Хотя он читает детективы. У него их целая полка. Хозяин у него неплохой, только ужасно жадный. Правда, ему обидно экономить каждые пять эре, когда его миллионерша-сестра купается в деньгах. Я хочу сказать, уж раз она не хочет дать ему ничего, так хотя бы одолжила, так и этого не желает делать. Эта старая ведьма жуткая эгоистка и думает только о себе.
Ясно. Это Осборн так считает?
Мета отнесла молоко на кухню и принялась готовить обед.
Знаешь, сказала она вдруг мечтательно, мне до смерти охота поглядеть, как выглядит эта вилла внутри.
Ее желание исполнилось в тот же день. Нам позвонила Хедвиг, она передала привет от своей сестры, Адели Ренман.
Я рассказала ей, что мы вчера познакомились на озере, и она пригласила вас, фру Буре, заглянуть к нам перед ужином, выпить рюмочку.
Я решила, что со мной должна пойти Мета. Ведь она у нас не просто нянька, а член семьи. Помимо того, это приглашение доставило бы ей куда больше удовольствия, чем мне. Мы уложили Малявку в коляску и зашагали по тропинке. Выйдя на проселочную дорогу, мы услышали, что кто-то окликает нас.
Это был Турвальд Бьерне, он явно направлялся туда же, куда и мы. Облаченный в светло-серый блейзер и белые брюки, он выглядел совсем иначе. Его лицо с почти римским орлиным носом казалось мужественным и интеллигентным, за очками в черной оправе я впервые разглядела его голубые, испытующе смотревшие на меня глаза. Его манера вести себя тоже изменилась. Казалось, ему было неловко за вчерашнее дурашливое поведение.
Вот как, сказал он со слегка иронической улыбкой, стало быть, владычица здешних мест уже удостоила вас приглашением.
Мы свернули на дорогу, ведущую к вилле Адели Ренман. Да, в этой усадьбе все было великолепно идеально подстриженные газоны, ухоженные клумбы, нарядный фасад двухэтажной виллы.
Турвальд не остановился, чтобы позвонить в дверной звонок.
Дверь здесь всегда открыта, пояснил он, можно сразу войти и подняться на второй этаж. Он заметил, что я смущенно смотрю на детскую коляску, и добавил: Адель без сомнения восседает на террасе второго этажа. Мы возьмем коляску с собой, так будет удобнее для всех.
Турвальд и Мета понесли коляску и тем самым дали мне возможность хорошенько оглядеться. Из квадратного холла на второй этаж вела лестница с роскошным мягким серо-белым ковром, на втором этаже был такой же холл и такой же ковер. Слева расположился салон в густавианском стиле , но Турвальд повел нас не туда, а прямо через холл и большой зал на террасу, тянувшуюся вдоль всего заднего фасада. Выйдя на террасу, я в первую минуту не знала, на чем сосредоточить внимание.
Больше всего мне хотелось полюбоваться видом на озеро и волнообразный спуск к берегу. Слева виднелась крестьянская усадьба, очевидно принадлежавшая Гуннарсонам красный домик, хлев и прочие пристройки и пестрые, желтые и зеленые полосы посевов. Дачу тети Отти отсюда не было видно, усадьбу Адели отделяла от нее полоска хвойного леса.
Малявку тут же поместили в тенистый угол, и я могла спокойно рассматривать Адель и ее гостей, которые принялись восклицать:
Ой, до чего же прелестная крошка! Какие миленькие кудряшки!
Поглядите, какие у нее забавные темные волосики!
Агу! Агу! Агу! Ты умеешь смеяться? Сколько ей стукнуло? Месяца четыре?
Виви Анн показалась мне такой же некрасивой, как и накануне, но теперь она не выглядела злой троллихой, а была элегантной молодой дамой в зеленом льняном костюме. Йерк Лассас пригладил взъерошенные волосы, его тощую фигуру скрадывал просторный костюм. Он оказался на несколько сантиметров выше, чем я думала. Одна лишь Хедвиг выглядела в одежде хуже. Волосы, столь же неопределенно бурого цвета, как ее невыразительное платье, оказались жидкими и не прибавляли привлекательности ее широкому лицу.
Но доминировала в этой компании, разумеется, Адель Рен-ман. Она была капризна, как избалованный ребенок, привыкший к всеобщему вниманию. Первое, что мне бросилось в глаза, был ее возраст, явно не моложе шестидесяти пяти-семидесяти лет и лет на двадцать лет старше Хедвиг. Вероятно, в молодости она без сомнения слыла красавицей. Теперь же шея ее стала морщинистой, лицо напудрено и напомажено слишком сильно, а обрамляющие лицо крашеные локоны приобрели неестественный ядовитый оттенок. Однако фигура ее все еще стройная, маленькие руки сохранили красивую форму, профиль изящество, выразительные глаза цвет голубого фарфора. На ней было голубое платье китайского шелка. Она не переставая курила турецкие сигареты с фильтром.