О необходимости реформ в нашей армии говорят все. Много и охотно, поскольку вопрос перезрел, как груша. Но почему-то никто или почти никто и словом не обмолвился о том, что решение столь серьезного, общегосударственного, требующего много средств и много времени вопроса является исключительно прерогативой Правительства: даже
Государственной Думе, с моей точки зрения, должно принадлежать лишь право совещательного голоса. Я еще могу понять генералов, число которых давно перевалило за все допустимые нормы: они смертельно боятся потерять государственную кормушку, но господам офицерам совершенно непозволительно ввязываться в политические игры. Единожды данное слово чести, коей является Присяга, невозможно взять назад по собственному желанию, несогласию или капризу. Наши предки не позволяли себе этого даже под дулом пистолета.
Офицерская честь явление культуры. Нравственная сущность человека, но отнюдь не нашивка на форме, которую он носит: честь с мундиром не выдается, как говаривали в старину. Она требует ежедневного подтверждения не словами, а действиями, поступками, а не заклинаниями.
И борьба с разъедающей армию уголовщиной дедовщиной, ложью, воровством, пьянством, матерщиной и прочей непотребщиной с моей точки зрения и есть направление главного удара в борьбе за возрождение престижа нашей армии. А все только тем и занимаются, что журналистов ругают. Конечно, ругать проще, но честь-то здесь причем?..
Пока все новшества нашей армии ограничились изменением ее названия. Она стала именоваться Российской, оставшись Советской по сути своей. Этакий неповоротливый бронтозавр среди высоко мобильных, оснащенных передовой техникой малочисленных армий Европы. Подобное техническое оснащение требует принципиально иной культуры, ничего не имеющей общего с полублатным ухарством, удалью да разбиванием лбом кирпичей. И если Правительство приступило сейчас к архитектурным планам переустройства армии, то сама армия, как мне кажется, должна заняться своим интерьером. Воссоздать в каждом полку неповторимую атмосферу офицерского братства, общей ответственности, чувства Дома, как то было в армии русской. Чтобы вне службы вернулись бы Иваны Ивановичи и Максимы Максимовичи. Чтобы молодые капитаны представляли своих невест офицерским Собраниям и с прежним трепетом ждали бы одобрительных слов командира. Чтобы вечерами офицеры не разбегались бы по квартирам, а стремились бы к дружеским встречам в полковом офицерском Собрании.
Единство армии гарантируется только единством ее офицерского корпуса. И непременно! чтобы вернулась армейская открытость, гостевые дни и полный гласный отчет перед родителями о проходящих службу сыновьях. Тогда и девичьи глазки вновь засверкают при виде «душки-военного».
Может быть настала пора возвращения старых русских званий для обер-офицеров? Введенные в 1938-м году лейтенанты и старшие лейтенанты, с моей точки зрения, звучат куда хуже, нежели подпоручики и поручики.
РЕФОРМА
А пресса помалкивает. Редко-редко промелькнет статейка-другая, но и статьи застенчивы, и мысли, в них высказанные, тоже. Такое ощущение, что армия все еще не наша, не народная, а как была государственной мускулатурой во времена большевизма, так ею и осталась. И это весьма опасно, поскольку, хотя ею и распоряжаются их превосходительства господа генералы, но служат-то в ней сыновья и внуки самых, что ни на есть обыкновенных граждан. Не увенчанных ни золотыми погонами, ни красными лампасами, ни головными уборами с тульей времен Великой Французской революции. Думается мне, потому, что вопрос с армейской реформой несет в себе отнюдь не келейно-кабинетный, а воистину всенародный характер, и обсуждать его придется либо с открытой душой времени сегодняшнего либо исподтишка, как то привыкли делать наши горе-правители времен большевистской оккупации.
Армия общественный институт куда более историко-культурного порядка, нежели экономического. Были времена, когда армий, как общественных институтов, не существовало, и мы уже вступили в тысячелетие, когда они исчезнут за ненадобностью. Полагаю поэтому, что бесспорно необходимую стране военную реформу следует предварить массированной пропагандой, направленной, прежде всего против рожденной большевистским режимом ксенофобии, разъяснением необходимости, прежде всего ее оборонительных целей и вспомнить, наконец, как об уважении ко всем народам, так и об интернационализме, разрушив, прежде всего миф о пресловутой продаже Отечества. У каждого народа есть единственный,
веками проверенный путь опыта и традиций: его культура. Вот о ней и следовало бы вспомнить в самом широком смысле этого слова, решительно отмежевавшись от понимания под этим словом трясущихся на эстрадах молодых людей, страстно заглатывающих микрофоны.
Это не культура. Это ее блудная дочь, родившаяся в Новом Орлеане и получившая наименование попсы. Она не имеет национальности и столь же далека от культуры, как далек от великого полководца старательный прапорщик-сверхсрочник. Она съедобна, как сникерс, почему и завоевывает полуколониальные и развивающиеся страны, по неразвитости своего национального достоинства повторяющие пройденное. Ни во Франции, ни в Германии, ни тем паче в Англии вы не найдете ничего подобного: там развивается свое, национальное эстрадное искусство. Оно гремит на площадках и в ресторанах, а заимствованная из-за океана помесь шаманства с бессмысленными выкриками кто кого любит застенчиво жмется в особых клубах. Для любителей.