Он садился на корточки около больших, обставленных чемоданами, многодетных семейств, и легко втягивался в игрушечно-значительный разговор с их детьми. И показывал «козу», и надувал губы, и дети притворно-стеснительно радовались этому. А их благосклонные русские, узбекские, татарские матери тоже не стеснялись его. Одна татарка и хорошенькая, и горячеглазая даже кормила при нем младенца тугой смугловатой грудью, а когда
Валера, вспыхнув, отвел глаза, что-то озорно крикнула ему по-татарски.
Ну чо, паря, летим в Бодайбо? ткнул его в плечо уже немолодой мужик в богатой шапке. Золотишко-то помоем?
Да мне бы до Смоленска долететь! как своему признался Валера.
Он шел дальше, уже набирая в сердце какую-то уверенность, чувство правоты. Осторожно, но упрямо открывал служебные двери, за которыми на него выпяливались недоуменно-начальственные глаза. Он тянулся по вокзалу по какой-то еще непонятной ему самому ниточке, которая должна, обязана была привести его к какому-то особому, всеразрешающему выходу, в который всегда верит втайне русская душа.
Он переступил какой-то полупарадный порог, протиснулся между двумя полированными дверьми и оказался в небольшом, очень полированном кафе. Пустом и очень казеином. Он подумал, что здесь обед, закрыто, но когда подошел к стойке с кофеваркой, только что сидевшая буфетчица предупредительно подняла на него глаза.
Валера не заметил, как перемигнулась буфетчица с молодым сержантом в милицейской форме у входа дескать, глушь, чухлома, забрел в буфет для интуристов и думает, что так и надо. А когда буфетчица спросила: «Что для вас?», оба почти прыснули. Но буфетчица сразу почему-то пожалела Валеру, взяла его отечественный рубль и поставила перед ним и чашку кофе, и корж.
И тут Валера увидел за прозрачным стеклом нечто, что повергло его сначала в изумление, потом в недоверчивый восторг, а потом в восторг просто. Он выскочил через боковой выход на перрон. А туда подкатило несколько машин и среди них «Чайка».
Стремительно распахнулись дверцы, выходили из машин люди. Их стало вдруг очень много, все они были оживленные, приветливые.
Вовошка выдохнул Валера и легко отстранил некую фигуру в полувоенной форме. Вовошка!
И, о чудо, один из приехавших, стройный и смуглый, резко и радостно-растерянно оглянулся.
Ва-ле-ри-ан!
Объятия, поцелуи, хлопанье по спине. Чуть ли не слезы.
Вовошка! качал головой Валерка. Ну ты даешь! Ну кто мог подумать!
Вовошка! повторил свое почти забытое имя иностранец и счастливо печалился: Никто в жизни меня так больше не называл!
И снова они рухнули друг другу в объятия.
А он тебя ждет! И я тебя ждал! О, какая жалость! Мне срочно опять на родину. Сердце рвется пополам! Видишь, я уже не чисто говорю? А вчера я говорил чисто и плакал, черт меня побери!
Опоздал?! Валера расстроился.
Я давал телеграмму, я проездом, Кирилл Сергеевич так хотел собрать всех, по жизнь большая, мы разлетелись Но кое-кто был Поезжай туда, обязательно. Я там снял маленькое кино. Посмотри обязательно. Это на память. Кто знает, может быть, не увидимся больше, Валериан
Понимаешь
И никаких «понимаешь» Вася!
Здесь, решительно выступил вперед шофер, что прежде преграждал Валере путь.
Будь мой друг, Вася, отвези моего брата под Смоленск! Так?
Да ладно, сам доеду, замахал руками Валера.
Ты в моем распоряжении еще сутки. Так? в голосе Вовошки, обращенном к шоферу, послышались ноты, которые не оставляют места для отказов.
Так точно, сказал Василий.
Подожди, а чей день рождения был? пытался остановить его Валера.
Да мой же, смеялся Вовошка. Поздравляй!
Они снова крепко обнялись.
Россия летела им навстречу вонзающейся в ветровое стекло серой дорогой, скучненьким деревенским небом с парой-тройкой потерянных облаков, редкими березнячками, словно ссыпавшимися с насыпи шоссе и расползшимися по обочине. Мутные ленивые речушки бочком выступали из дальних лесков и где-то терялись, не достигая шоссе.
И как тут люди живут? чертыхался уже уставший Василий. Со скуки подохнешь!
Так, может, у них тут кто-то есть. Не одни живут сказал Валера.
Они вылетели на гору, и вдруг открылась мягкая, светлая, зеленая долина. А за пересекающим ее уже синеватым лесом была другая, еще более заманчивая. Тугие, острые солнечные клинки били из-за туч туда, где, очевидно, было озеро, потому что какой-то жемчужный отсвет шел от горизонта.
Валера глубоко и сильно вздохнул и почувствовал, как зелень и острый холодок земли наполняют его.
Ты что, парень? услышал Валера осторожный, тихий голос. Соскучился?
Валера только коротко и быстро закивал головой. И отвернулся.
Ничего, успеем, глухо сказал Василий.
А я никуда не спешу, строго сказал Валериан.
Зато я спешу! обиделся шофер.
Сюда! Валера показал на спадающую в сторону увалистую сельскую дорогу.
Черный автомобиль, резко притормозив,
урча и елозя колесами, начал утюжить российскую вековую грязь. И вдруг дернулся и осел на все четыре колеса.
Что же это? стукнул кулаком по щитку Валера. Каких-то восемнадцать километров не дотянули!