Она и косы пожалела а я от этакого дара сама едва не отказалась.
Подняла ладонь.
Коснулась огонька в ней губами, подула легонько.
Не надо.
Не уходи не бросай меня вновь я буду бережно с тобою обращаться.
Кто я?
Зослава.
Искра от искры.
Лист от древа. Капля от ручья студеного. Ветра толика силы, даренной предками, едва не потерянное по глупости девичьей. И ныне не пугает больше сила.
Совладать с нею?
Разве ж можно? Она не конь норовистый, который без узды понесет. Она это я а с собою совладать просто.
И сложно.
Я открыла глаза.
Здраве будь, Зослава. Архип Полуэктович больше не улыбался. Вижу, справилась с собой?
Не знаю. Во рту было сухо и губы, небось, потрескались.
Справилась. Он встал и руку поднял. А теперь иди, отдохни.
А можно?
Нужно, усмехнулся он.
Руку я приняла. Сила-то внутрях сидит, тело же мое вовсе ослабело. И спину вон свело, и в ногу пострельвает от сидения долгого.
Поспи
Мудрый был совет.
ГЛАВА 20 Про гиштории жизненные поучительного свойства
во мне сила, все-то вокруг переменится разительным образом.
Не переменилось.
Сутки я спала, крепко, без снов.
После ела, и домовой лишь охал, ахал да головою качал, сочувствовал, значит.
После снова спала а там и отдыху конец пришел.
И все стало как прежде. Побудка до света. Полоса клятая, по которой уже впотьмах бегать пришлося и дожди, что зарядили, осень же ж на дворе тому не помеха.
Мыльня.
Завтрак.
Учеба и внове учеба о том, что случилось со мною, не заговаривали. Напротив, порой я сама начинала думать, что ничего-то не произошло. Мало ли, привиделось мне с устатку бывает.
На семый день, когда я уж сама-то почти решилася искать идти, объявился Арей.
Здравствуй, сказал мне, кланяясь привычно.
И я присела, взгляд потупивши. Стыдно было, хоть ты под землю провалися, да только до земли далече, а пол дощатый, половичком прикрытый, для проваливания был мало годный.
Что ж, вижу, у тебя много лучше получается. Я принес тебе учебник. Он положил на стол книгу. Почитаешь
И отступил к двери.
Погоди. Я вдруг поняла, что сейчас Арей уйдет.
А я остануся одна, с учебником и нужна мне самой, без него, этая наука?
Извини, пожалуйста, за то, что я Вязкие слова, и не такие вежливые, какими должны быть. Со словами мне управляться куда тяжелей, нежели с деревянною палкою, которую наставник повадился совать, требуя представить, будто бы это не палка вовсе, а меч. За то, что едва тебя не убила.
Я сам виноват.
Ответил.
И взгляд отвел.
Ты меня спас.
Кивнул.
Потом мотнул головой:
Не я. Кирей. Моих силенок не хватило бы а он
Смолк.
Ты поэтому уйти хочешь?
На лице Ареевом красные пятна полыхнули.
Мне не место рядом с тобой.
Тебе так дядька твой сказал?
Он прав. Я могу уничтожить твою репутацию.
Чего?
Зослава. Арей вздохнул тяжко и потер переносицу. К тебе уже приглядываются примеряются и ты хотела выйти замуж? Ты выйдешь. Боярынею станешь, коль будет твое на то желание а я я не та компания, которая подходит для молодой незамужней девушки. Думаешь, никто не видит, что я сюда хожу? И что после скажут?
Вестимо, что соврут аль придумают, на придумки, небось, сплетники горазды. Только мне ль бояться злого слова?
Присядь, попросила я Арея. Будь гостем в доме моем
И пускай комната сия вовсе не дом, однако же не посмеет он отказать в этакой просьбе. Негоже гостям хозяев обижать.
Присел.
Спина прямая, глядит перед собой.
Руки в кулаки стиснул.
Злится? Или переживает хороший он, хоть и азарин наполовину, да привыкла я к азарам, видать, ежели факта оная не вызывает в душеньке моей ни гнева, ни иной какой эмоции.
Я же на стол застлала скатерочку белую, которую самолично вышивала васильками да маками. Ладне получилось. На скатерочку и чайник поставила, высокий, заговоренный. Чай в нем долгехонько оставался горячим.
Чашки звонкие.
Варенье малиновое, сладкое. Меду
Не побрезгуй, гость дорогой, угощением
Прекрати, сквозь стиснутые зубы произнес Арей.
Сушки.
И пряники, Хозяином принесенные, жалел он меня, страсть, вот и баловал. А я ему отдаривалась, когда рубашечкою, из лоскута скроенною, когда сапожками вязаными. Домовые, они что дети малые, всякое обновке рады, лишь бы с душою была. Мой-то некогда объяснял, что оттого и не важен им ни фасон, ни размера, что не самую вещь они примеряют, но намерение, с которым ее делали.
Возьми. Я самолично наполнила чашку духмяным травяным отваром. И скажи мне, Арей, чем обидела я тебя.
Ничем, Зослава.
Тогда отчего ты думаешь обо мне так дурно?
Он вздохнул.
Ты не понимаешь
Не понимаю, охотно согласилась я. Объясни мне, дурище, отчего это все вдруг разом переменилось?
Чашку он принял. Аккуратно на ладонь поставил, а я приметила, что крепко Арей переживал, вон кулаки стиснул так, что и ныне на ладони отметины от когтей осталися.
Зослава, если ты хочешь стать боярыней, тебе надо вести себя, как подобает боярыне. И значит, не якшаться со всякими неподходящими личностями.
С тобой, значит.
Со мной.
А если не хочу?
Что? Этакая мысль в Арееву светлую голову, видать, не заглядывала.
А если, говорю, в глаза его глядючи, не хочу я становиться боярыней?