Дура.
Так не о том я, а про другое. Тогда-то бабка меня бегмя пустила, сама-то она в годах, не могла ужо споро, а мне что, подол поднять, косу прибрать и через поле напрямки, всего-то версты две и было. Я-то тогда споро долетела, запыхалась только маленечко. Но на тех верстах ни стенок не было, ни ручеев, ни бревен осклизлых, по которым бежать с мешком на плечах надобно.
Ишь, удумали, полосу препятствий то на животе ползи, то на спине.
Срам какой!
Зося злится, заметил Лойко Жучень и на всяк случай в стороночку отступил.
Конечно, Зося злится. Но как позлится, так подумает, что все это, Архип Полуэктович на дорожку махнул. А в ней-то верст пять будет и как это я сумела-то? исключительно для ее собственного блага. И для вашего в том числе
Это как?
Значит, что в грязи-то я для своей пользы валялася?
Нет, я слыхала, будто бы есть грязи особенные, от которых здоровья прибывает, а есть такие, что и красоты добавить способные. Вона, девки в Дальний карьер за глиною ходят, мешают ее с травами да медом, лица мажут, говорят, что кожа белеет, мягчеет. Не знаю, не пробовала.
Потрогала свое лицо, убеждаясь, что не дюже оно помягчело.
Боевой маг это не только и не столько чародей, который способен одним взмахом руки войско вражие повергнуть, продолжил Архип Полуэктович. Он говорил и расхаживал на пятачке вытоптанной земли, а мы стояли.
Слушали.
Еська и тот не вздыхал, не желая наставника перебить.
Это прежде всего человек, способный сражаться не только обычною силой, но и магией или, скорее, не только магией. Боевым магам часто случается попадать в ситуацию, когда собственно магия становится им недоступна. Скажем, исчерпает резерв или попадет под блокирующее поле. Или опоят его, сил лишат или просто надобно добраться до места, внимания не привлекая. А магия она что камень, в воду кинутый, от которого круги идут. После научитесь круги эти слышать. Главное, что не всегда использовать ее уместно, да и возможно. И потому каждый маг должен быть способен постоять за себя сам.
Так я уже способен сказал Лойко.
Да неужели? Ходь сюда Архип Полуэктович поманил пальчиком, а когда Лойко приблизился, то и оплеуху отвесил, да такую, что Жучень кувырком по траве покатился. И на что ты, бестолочь, способен? На ногах не держишься.
Так я
Так ты, передразнил наставник. Не можешь на удар ударом ответить? Ладно, тогда увернись. Отскочи. Или сделай, чтобы сила твоего соперника слабостью оказалась много способов есть. Только вас одному учат, с мечом на мечника кольчугой на кольчугу
И что не так?
Шуму много. Архип Полуэктович позволил Лойко подняться, а когда тот бросился на наставника, в стороночку скользнул да пинком подсобил от того пинка Лойко вновь на травку-то да и возвернулся. Благородно, конечно зрелищно, да только подобное умение хорошо на ристалище выказывать. Война же иного требует.
Чего? поинтересовался Евстигней и руку боярину протянул.
Выносливости. Удачи. И желания в живых остаться и еще умения думать головой, куда и когда надобно лезть, а когда оно и лишнее.
Сказано это было для Лойко, который пробурчал в ответ, что знать-то он знает, да вот знанием оным не всегда пользуется.
А потому, судари студиозусы, будем в вас воспитывать и силу, и выносливость, и умение а с удачей, тут уж к Божине, каждому она своей дала
Произнес так и ко мне повернулся.
А ты, Зосенька, к заврему-то дню подыщи себе одежонку иную, а то оно, конечно, презабавно глядеть, как баба в сарафане по бревну бежит, да только тебе-то самой, небось, неудобственно
И стыдно стало.
Так стыдно, что полыхнула я алой краской, от носа до самых до пят, благо, пят оных под подолом не сыскалось. Хихикнул Еська, вывернувшись из-под Евстигнеевой руки, рожу скорчил.
от холера шалена!
С того дня и повелось, что вставали мы на зорьке, а ныне и до зорьки, поелику сказал Архип Полуэктович, что, дескать, день короче становится, а это еще не причина безделье бездельничать, и бегли на треклятую полосу, которая с каждым разом будто бы длиньше становилася.
И хитрей.
Вот точно помню, что вчерась на обходное тропке никаких ямин не было. Не за ночь же их намыло-то? Или все ж таки в общем, бегали мы, бегали прыгали ползали по грязюке, а наползавшись вдосталь, мылися, благо работали мыльни и денно и нощно.
После завтрак был.
И учеба учеба и снова учеба, которое, в отличие от дорожки, ни конца-то, ни краю и в библиотке нас уже встречали как родных. А вечером вновь дорожка, на добрый сон, как Архип Полуэктович выражался.
Только со сном не выходило: после ужина, когда страсть до чего хотелося лечь и не шевелиться, заявлялся Арей со своими этикетами. Мол, негоже боярыне, княжне цельной, да вести себя, будто бы чернавке и что с того, что у оной боярыни кажную косточку ломит-крутит? А в голове ужо столько науки, что больше и не лезет
Ты, Зослава, сказал как-то Арей, когда совсем уж мне невмочно стало, конечно, можешь меня прогнать, и я уйду и не буду более тебя беспокоить, но разве ж тебе самой не хотелось бы боярыням этим показать, чего ты на самом деле стоишь?
Ох, и правду сказал.