Игнат это выкрикнул и рученькой за пояс себя мацнул, да только шабли-то при нем не было. В Акадэмиях с оружием ходить неможно.
И вообще, отстань от меня! Он вовсе невежливо спиною ко мне повернулся, сказавши царевичевым дружкам: Прицепилась, что репей! Глисты ей, видишь ли, повсюду мерещатся блажная, небось.
Обидно стало.
Вот оно как я ему от души чистое помочь желала, а он блажною меня и главное, прочие-то посмеиваются, весело им, стало быть
Блажных тут нет, сказал другой царевичев дружок, который серед прочих выделялся статью. Блажные за воротами остались
Договорить ему не позволили.
Вновь загудело, а после дверца и отворилась, не та, в которую я вошла, но другая, каковой до сего моменту будто бы и не было. И вошел в нее мужчина преогроменный, небось, и на ярмарках таких не водют, а там-то всякого люду довольно, я давече сама глазеть ходила на бородатую бабу и теля двухголовое. И тут вылупилась
Страшен, матушка ты моя родная!
Высоченный. Широченный. И с бородою косматой, которая, правда, в косицы заплетена, и этак хитро-прехитро. С каждое косицы лента спускается, а на ней звоночек золоченый.
Голова же лысая, обритая и маслом духмяным натертая, видать, для пущего блеску. Я-то сразу запах учуяла, остальные же остальные тоже глазели, позабывши про чины и смелость. Небось, сам Лойко, до чего высок, а все одно и до плеча оного мужчины не дотянется.
И выряжен тот престранно, в ремни какие-то, будто бы некто, видать, с остатку ума решил взнуздать оного великана, и взнуздал, а запрячь забыл.
Ремни широкие.
На одних ножи крепятся, на других штукенции непонятные, блискучие. На плечах его обручья железные. И на запястьях. А от обручья к обручью идет рисунок, змеи красные да зеленые, и так славно рисованы, что будто бы живые.
Доброго дня, господа студиозусы, гулким басом произнес человек и поклонился. Стало видно, что голова его не полностью обрита, но на самом затылке имеется крохотный хвостик, ленточкою перехваченный.
ГЛАВА 15 О наставниках и последствиях мужского шовинизма
Наставник Архип Полуэктович. Судари остались за воротами. Я же буду вашим учителем и куратором. А это значится, что коли у вас вопросы появятся или еще какая блажь в головы дурные взбредет, то я буду и отвечать ну или разбор учинять, взыскивать наказание с невиновных, награждать непричастных.
А ступал-то он легонько, будто бы и не было в нем весу вовсе.
И ноги босые.
Наставник Архип Полуэктович, повторил
он, глядя в светлые глаза царевичева человека, и тот взгляд выдержал, ответил:
Елисей.
Евстигней, представился другой, на рубашке которого виднелись черные бусины.
Егор.
Ерема.
Этот был рыжеват и чубат, а на носу веснушки проступали.
Емельян
Хмурый, серьезный, и не по вкусу ему наставник Архип Полуэктович
Еська, широко улыбнулся последний, самый худой изо всех. Но можно и Холера Ясная, откликнуся
Называли себя и остальные, на ком наставник Архип Полуэктович задерживал свой взгляд. И до меня черед дошел.
Зослава, сказала я, холодея.
А ну как погонит?
Зослава, значит. Он не спешил гнать, но вдруг оказался рядом, руку протяни и коснешься, что ремней, что змей застывших. Вона, как уставились на меня рисованными круглыми глазьями. Что ж, Зослава нелегко тебе придется.
Так она, подал голос Лойко, что, с нами учиться будет?
Будет, согласился Архип Полуэктович.
Она ж баба!
Женщина.
Да кто ей вообще позволил
А это не твоего ума дело, студиозус Рука наставника Архипа Полуэктовича оказалась тяжелою, и от затрещины Лойко пополам согнулся. Твоего ума дело учить, чего скажут. Молчать, пока иное не дозволено. И надеяться, что, когда дурь из тебя повыбьют, хоть что-то да останется.
Лойко засопел, голову потирая. Хотел ответить зло, но смолчал, видать, доходчиво объяснял Архип Полуэктович.
Что ж, вот и славно, ежели больше вопросов и возражений нет
Простите, наставник, вперед выступил Евстигней, поклонился со всею обходительностью. Никто из нас не ставит под сомнение мудрость тех, кто создал Акадэмию, однако же понятно удивление моих собратьев.
Запнулся.
И стало быть, не почитал Лойко за собрата, то ли дело Ерема с Еською, которому не терпелось прям так, что он аж на месте приплясывал.
Непривычно нам видеть женщину там, где издревле обучались мужчины и мы беспокоимся единственно о здоровье сударыни Зославы, которое эта учеба способна подорвать
Он говорил бы еще много, но был остановлен рукою Архипа Полуэктовича, каковой, я смотрю, оную руку для вразумления студиозусов использовал, не чинясь.
Умный, стало быть?
Не мне судить о том, с притворною покорностью ответил Евстигней.
Умник а раз ты таков умник, то скажи мне, кого видишь. И подтолкнул ко мне.
Как подтолкнул от этакого тычка в плечи Евстигней на ногах не устоял, полетел, да прямехонько в меня, головою ткнулся в груди
Еська засмеялся, но под взглядом Архипа Полуэктовича смолк.
Евстигней же, покрасневши, сделавшись с лица один в один, что свекла вареная, все ж нашел в себе силы поклониться.
Прошу простить мою неловкость, сударыня Зослава
А мне чего?
Простила.
Мне грудей для хорошего человека не жалко.