Хитро.
Жизнь во дворце такая, что иначе никак. У вашего царя врагов не меньше, нежели у кагана. А детей вот
И то верно, не оделила Божиня государя наследниками. Но про то говорить было не принято.
Не станет царевича, тогда и под царем трон зашатается, продолжил Арей, а я слушала.
Нехорошая то беседа, смутою отдает.
Услышь кто но на счастье Ареево тихо было в Часовой башне, безлюдно.
Вспомнят бояре, что иные рода и подревней царского будут небось, те же Миславичи или вот Велимиры батюшка но у него самого сыновей нет, зато спит и видит, как бы дочку свою да на царский трон усадить. Только и царица не глупа-то, понимает, что сегодня он друг, а завтра, как наследник у дочери народится, то и нет. При малолетнем-то правителе стоять куда как сподручней. Оттого и не допустит царица к сыну Велимиру, а случай выпадет, так и вовсе на дружке царском оженит, из тех, которые холопы. Умная она женщина. Таких беречься надобно.
Сказал и замолчал, вниз глядючи.
И я глядела, хоть бы и пропала радость всякая, и замуж аж перехотелось.
ГЛАВА 14 Об Академии, учебе и берендеях
А что поделать? Привычка туточки, конечно, нет надобности ни корову доить, ни кур выпускать, разлупила глаза и лежи, гляди в потолку, думай думы всякия а думалось о разном. О курах, само собою, потому как бабка собиралась какую на яйцы садить и к курячьим подкинуть пару гусиных, у Аксамитихи взятых. И вот любопытственно мне было, высидит кура гусяток аль нет?
О корове вот тож думалось, с печалью, она-то у нас балованная, абы кого к себе не пустит зато молоко такое жирное, что сливок едва ль не с половину ведра. Ни у кого в Барсуках боле такой коровы нет и что бабка с тем молоком делать станет? Она-то старенькая ужо, а там и сцедить надобно, и отстоять, и разлить, что киснуть на сметанку, что в масло взбивать творог опять же, сыры.
Нет, дома работы много, не присядешь спозаранку.
А летом и огородик еще, куда только по холодку и выходить, поелику к полудню такая спякота стоит, что сорняк сам ложится. Тут же тоска и женихи еще эти, всю ночь снилися, покою не давали. То один сунется с колечком, то другой. И Лойко глазами подмигивает, мол, пойдем-ка, Зося, до сеновалу жениться, азарин скалится да рогами трясет, аккурат что старостин козел, редкостно дурного норову скотина эх, надо было спросить у Арея, правду ль бают, что у азар хвост есть, махонький, навроде свинячьего а если есть глянуть бы одним глазочком
Но думать надо было не о коровах и хвостах, но о том, что ныне первый день моей учебы, и оттого боязно мне было, так боязно, что хоть под одеялом сховайся да и не выглядывай.
И в животе бурчало нехорошо так.
И вставать ужо надо было б, собираться вона, и побудку прогудели.
А руки занемевшие, пальцы в косе путаются, гребень то и дело падает, а когда не падает, то вязнет в волосах, и дерет, и того и гляди все выдерет.
Одевалась я медленно.
Сбежать бы куда мне в науки боярские лезти? Небось, не войдут в голову а коль полезут, то и вылезут, повыветреются захотелось девке в воителки вот будет-то смеху всем.
А и пускай.
Подвязав рукава рубахи, я натянула сарафан, из тех, которые попроще, чуяло мое сердце, ныне придется мне тяжко и Арей не заглянет.
Сам вчера сказал.
Не стоит мне с ним видеться а оттого на сердце тяжко, будто бы предала не поймут не примут меня, коль стану с рабыничем дружбу водить. И замуж не выйду, а я ведь за-ради мужа сюда и ехала и все ведь правильно он сказал, толково, как умел, только оттого и горше.
Шла я на учебу, будто бы на казню.
Благо, дорогу знала, Арей еще когда показал, велел запомнить. Не одна я шла, гуськом потянулись боярыни, одна другой краше. Вновь наряженные, с лицами белеными, с бровями сурьмяными, в каменьях да атласах. Были тут девки и попроще, купеческого звания, а то и вовсе простого, крестьянского, но те держались в стороночке, тихонечко и выглядели серыми да блеклыми. Меня они сторонились, будто бы боясь, на боярынь же глядели кто с завистью, кто с опаской. И верно, лучше уж на гадюку наступить, чем боярской дочери
на подол платья, даром что подолы эти на византийскую манеру хвостами вытянулись, метут дорожки
Вновь загудел рожок, поторапливая.
Да только не в боярской-то натуре спешить, собственную честь роняя. И девки простые не смеют поперек боярских дочек соваться, только шеи тянут, что гусыни, на двери отверстые поглядывая со страхом. А меня-то такая злость взяла тоже мне, ученицы-знахарки этакие, ежели и видели кого болезного, то издали
Пропустите, сказала я, раздвигая двух боярынь, которые от этакой наглости аж обомлели. Не слышали? Рожок гудит. Еще дважды прогудит, а потом двери закроются.
Это я сама придумала.
Боярыни плечами пожали, небось, привыкли, что перед ними любая закрытая дверь по первому же стуку отворяется.
Пустите извольте поторопиться в стороночку
Ох, и тяжелы же дворянские девки, а вроде глянешь на такую, пущай и дебелая, но все одно девка, но попробуй-ка тую девку подвинуть и злятся, главное, шипят.
Словами нехорошими грозятся.
Карами многими.
А что кары? Я, может, к знаниям тороплюсь.
Извините, я говорила, как Арей учил, вот только без толку.