Работа захлестнула с первых дней. Квик-кары, изуродованные песчаными бурями; шахтные экскаваторы с перегретыми термоядрами; сломанные холодильники, плачущие фреоном. Однажды пьянь в промасленном комбинезоне ввалилась в мастерскую, таща за собой полуразобранного сервоконструкта. «Двадцать солидов, и он твой!» бубнил мужик, тыча в грудную пластину с клеймом охранной-корпорации. Тио вышвырнул его вместе с «товаром», но ночью долго мыл руки, будто пытаясь стереть саму возможность стать вором.
Дом. Эту бетонную коробку с ржавыми ставнями он называл дворцом. Когда автоматический молоток вбил последнюю заклёпку в крышу, Тио сел на порог и засмеялся, пока слёзы не разъели следы сварки на щеках. Именно тогда он заметил Лизу девушку с глазами как сплав меди и олова. Она носила подносы в «Ржавом гайковёрте», смеялась над его шутками про квантовые сцепления и знала секрет, как делать кофе, который не разъедал желудок.
В Шахтёрском куполе опять карантин, бросила она как-то, вытирая стойку. Её пальцы нервно дёргали тряпку. Говорят, там что-то вырвалось из глубинных скважин.
Глим-сеть молчала. На запросы система выдавала только рекламу противогазов и страхования жизни. А через неделю констебль Рамкри, тот самый, что всегда заказывал двойную порцию синткофе, разнёс из дробовика свою жену и трёх соседей. На записи с камеры он что-то выкрикивал на языке, напоминающем скрежет шестерёнок по металлу.
Воспоминания рассыпались, как ржавые болты, когда впереди выплыл силуэт угловатый, неестественный, будто вырезанный из самой тьмы. Тио заглушил двигатель на гребне холма. Внизу, в чаше долины, застыли руины, напоминающие гигантский скелет. Окаменевшие рёбра арок, позвоночник обвалившейся башни, череп купола с пустыми глазницами окон. Таких мёртвых городов на Ивелии хватало, но этот был иным. Камни здесь будто дышали, излучая тихий гул, от которого ныли зубы.
Но его взгляд приковал не каменный некрополь. Посреди руин, будто выросший из трещины во времени, стоял корабль. Корпус, покрытый чешуйчатыми пластинами, отливал синевой даже в сумраке словно лёд, застывший посреди пламени. Ни маркировки, ни опознавательных знаков. Чужой. Очень чужой.
Тио сглотнул ком горечи в горле. Лазерный пистолет в его руке внезапно показался игрушечным. «Стрелок из тебя как из термоядерного двигателя кофеварка», язвила память, вспоминая промахи в тире. Но металл рукояти, холодный и шершавый, заставил сделать шаг вперёд.
Песок хрустел под ботинками, словно перешёптывался с ветром. Ни вспышек сканеров, ни предупредительных сирен.
Только шорох собственного комбинезона, сливающийся с шепотом руин. На подходе к рампе нога споткнулась о тело. Человек если это ещё можно было назвать человеком. Лицо застыло в гримасе, напоминающей одновременно смех и ужас. Пальцы впились в горло, будто пытались вырвать что-то изнутри. Чуть дальше лежал второй, свернувшись калачиком у основания трапа.
Эй сорвавшийся шёпот прозвучал кощунственно громко. Ответила только тишина, густая, как масло в перегретом двигателе.
Сердце колотилось, выбивая ритм панического бегства. Но ноги сами понесли вверх по трапу, скрипящему словно костяной язык. Внутри пахло озоном и чем-то сладковато-гнилостным. Стены испещряли следы выстрелов и пятна крови. «Не замечай. Просто иди», приказал он себе, нащупывая путь к кабине сквозь лабиринт коридоров.
Панель управления встретила его мерцающими голограммами. Тио провёл ладонью по экрану поверхность дрогнула, словно живая.
Удача, эта насмешливая стерва, вырвала последнюю шестерёнку из механизма его надежд. Диагностика мигала кроваво-красными иероглифами атмосферные двигатели мертвы. Он впился пальцами в виски, будто пытался выдрать из черепа мысль: «Почему мне так не везёт?» Инструменты? Детали? Даже если бы трюм ломился от запчастей, на ремонт уйдут часы, а то и дни.
Нет, нет, НЕТ! Его кулак врезался в панель, и где-то в недрах корабля что-то звякнуло, словно рассмеялось.
Ответом стал звук будто нож по стеклу. Над консолью заплясала голограмма. Фигура человека распадалась на пиксели, голос прерывался, как сигнал из глубин черной дыры: «бежал зацепили ката прыжка статичная рябь съедала слова. Тио бил по панели, крутил регуляторы, пока из динамиков не вырвался хрип: «атмосферные повреждены сел пауза, заполненная скрежетом, в трюме детали инструменты не силён починить
Голограмма дернулась, превратив лицо в кроваво-красный овал: «глим-сеть ретрансляторы уничтожили спасти последнее слово повисло воплем.
«Надеюсь там есть хоть, что-то ядовито подумал Тио, шагая к трюму. Ноги подкашивались когда он ел в последний раз? В кармане нашёлся питательный батончик с маркировкой «Вкус победы!». Продукт корпорации «Синтез-Нутришн»: 500 калорий, ноль вкуса, послевкусие ржавого гвоздя. Он сжевал его за три укуса, чувствуя, как синтетическая сладость обволакивает язык смолой.
наша вина! голос из кабины врезался в тишину. Он обернулся. Голограмма следовала за ним, искажаясь в чудовищные формы. «не должны были включать в ядре связаны они все связаны писк перешёл в ультразвук. С потолка посыпалась пыль.