Зуд перешел в жжение.
Почему вы это делаете? спросил Пол.
Чтобы убедиться, что ты человек. Молчи!
Пол сжал левую руку в кулак, потому что жжение перешло и в нее. Оно медленно росло: все жарче, жарче и жарче. Он чувствовал, как глубоко впились его ногти в ладонь. Он чувствовал, что хочет разжать кулак, но не смог шевельнуть пальцами.
Горит! прошептал он.
Молчи!
Рука Пола задрожала, на лбу выступил пот. Казалось, каждая клеточка тела кричала: выдерни руку... но... Гом Джаббер! Не поворачивая головы, Пол попытался, скосив глаза, посмотреть, в каком положении находится Гом Джаббер. Услышав свое шумное дыхание, попытался унять его, но не смог.
Пол!
Весь мир для него сосредоточился только на ней, на старческом лице, неподвижно обращенном к нему.
Жар! Жар!
Ему казалось, что он чувствует, как кожа сворачивается на его руке, как плоть расплывается и исчезает, и остаются одни кости. И вдруг боль утихла, словно ее выключили. Обильный пот выступил по всему телу Пола.
Довольно! пробормотала старуха. Кул Вахад. Ни один еще ребенок, рожденный женщиной, не выдерживал такого. Я не должна была желать твоего поражения. Она отодвинулась.
Молодой человек, можете посмотреть на свою руку.
Усмирив болезненную дрожь, Пол смотрел на лишенную света черноту. Каждое мгновение еще, казалось, было насыщено болью.
Ну же! крикнула она.
Пол рывком выдернул свою руку и с удивлением уставился на нее. Никаких следов ожогов на ней не было. Он поднял руку, повернул ее, пошевелил пальцами.
Это только ощущение возбужденных нервов, сказала старуха. Зачем же калечить тех, кто может оказаться нам полезен? И все же, кое-кто отдал бы все за тайну этого кубика.
Но боль...
Боль?повторила она. Человек может подавить любые ощущения в своем теле.
С моей матерью вы проделывали нечто подобное?
А ты когда-нибудь просеивал песок?
Пол кивнул головой.
Мы, Гессеры, просеиваем людей, чтобы найти нужного нам человека.
Пол поднял руку, подавляя воспоминание о боли.
И это все, что было нужно, боль?
Я наблюдала за тобой в этом испытании. Наблюдала за твоим поведением в критическом положении.
Пол услышал твердость в ее голосе и спросил:
Это правда?
Старуха пристально посмотрела на него. Он уже чувствует не правду! Может ли он быть им? Она подавила волнение и напомнила себе: «Надейся только на наблюдения».
Ты знаешь, когда люди верят в то, о чем говорят?
Знаю!
Голос Пола был тверд, и старуха уловила эту особенность.
Возможно, ты Квизац Хадерах. Присядь у моих ног, братец.
Я предпочитаю стоять.
Твоя мать сидела однажды у моих ног.
Я не она.
И все-таки ты ненавидишь меня, а? посмотрев на дверь, старуха позвала: Джессика!
Дверь мгновенно распахнулась, и вот мать уже стоит на пороге, пристально оглядывая комнату. Она увидела Пола и тревога сошла с ее лица.
Джессика, ты перестанешь когда-нибудь меня ненавидеть? спросила старуха.
Я и люблю и ненавижу вас одновременно. Моя ненависть она от боли, которую я, должно быть, никогда не забуду. Моя любовь...
Просто то, что есть, закончила старуха, и голос ее был мягок. Теперь ты можешь войти, но веди себя тихо.
Джессика вошла в комнату, закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной.
«Мой сын жив, думала она, и он человек. Я всегда знала это... и он живет. Теперь и я могу жить дальше».
Пол смотрел на мать. Она говорила правду. Ему хотелось уйти и обдумать все, что с ним произошло, но он знал, что не сможет уйти, пока старуха ему это не разрешит. Она приобрела над ним власть. Они говорили правду. Его мать тоже прошла через это для какой-то таинственной цели, и эта цель, видимо, была ужасна. Он тоже был уже заражен этой целью, правда, не знал ее сущности.
Однажды тебе тоже придется стоять у этой двери, и это будет высшая мера доверия, сказала старуха.
Пол посмотрел на руку, чувствовавшую боль, перевел взгляд на Преподобную Мать. Голос ее стал непохож на все другие, слышанные им когда-либо. И он понял, что теперь он получит ответ на любой свой вопрос и что тот спокойный мир, в котором он жил, кончился.
Для чего проводится это испытание на человека? спросил он.
Чтобы освободить его личность!
Освободить?
Когда-то человек надеялся только на машины, но это лишь позволило поработить его другими людьми, с более совершенными механизмами.
«Да не сделаем машину подобием ума человеческого», процитировал Пол.
Из Бультер иан Джихади и Оранжевой Католической Библии, сказала старуха. Но вот, чего не следовало бы утверждать.
«Так не заставь же машину быть подобием ума человеческого». Ты изучал Ментат?
Я начал изучать его с Зуфиром Хаватом.
Великое восстание унесло все эти костыли, сказала старуха. Оно заставило человеческий ум развивать человеческие способности.
Школа Бене Гессери?
Старуха кивнула.
Древние школы дали нам двух последователей: Бене Гессери и Космический Союз. Он, как мы считаем, придает значение только математике. Бене Гессери не играет другую роль.
Политика, сказал Пол.
Кул Вахад! воскликнула старуха и сердито посмотрела на Джессику.
Я ничего ему не рассказывала, сказала она.
Преподобная Мать обратилась к Полу.
Ты высказал замечательную догадку. Действительно, политика. Это то, в чем нуждается человеческий род, чтобы не порвалась его нить.