Генерал ошибался, они продержались два с половиной часа. Собственно говоря, это нас и спасло. И не только нас.
Не знаю, как им удалось.
К черту! крикнул Алекс. Вы нас призываете сражаться? Я свой член с трудом поднимаю, когда ссу!
Можешь ссать в штаны, ты и так воняешь! прошипела Вероника. Она всегда была стервой.
Призываю вас остаться здесь, сказал генерал. Мы оставим вам охотничьи ружья, все гражданское оружие. Твари выйдут из ущелья потрепанными, клянусь!
Если их снова встретят огнем, они остановятся. Вы сможете выиграть еще час! Это спасет тысячи жизней! Десятки тысяч!
Эй, генерал! негромко сказал Тянь. Вы же знаете, что эти твари пожирают пленных. Живьем.
За нашими спинами дети и женщины! рявкнул генерал. И вот они как раз знают!
Все-таки он был настоящий вояка. Я потом нашел его биографию, даже знакомых. Расспросил. Ничего особо героического в его жизни не случалось. Напротив и несколько скандалов, и парочка военных преступлений в Восточной Европе. В общем, в другой ситуации и в другое время я был бы не против, чтобы его повесили или сожрали живьем.
Но вот надо же собрался человек. Вытащил из себя все человеческое, вспомнил, кто он такой. Искупил.
Надеюсь, что искупил. Иначе нечестно.
Глупо, сказала Вероника. Она как-то незаметно взяла на себя роль переговорщика всей группы «кому за семьдесят», которую генерал попросил собраться на последнем привале за ущельем. Нас сомнут за тридцать секунд. Ничего мы не выиграем. А так есть шанс. Дойти, доползти. В норе укрыться.
Тогда я подумал, что так и сделаю. Предложение генерала было паскудством и самоубийственной глупостью. Сражаться дело военных. Я свое отвоевал, на мою молодость всякое пришлось.
Кто готов взять в руки оружие? спросил генерал. И поднял из кузова древний калашников с деревянным прикладом. Меня чуть слеза от ностальгии не пробила. Генерал выглядел сейчас точь-в-точь как лидер повстанцев где-нибудь в африканской глубинке в конце двадцатого века. Пыльный, черный, автомат в поднятой руке
Вы музей ограбили или антиквара? весело выкрикнула Вероника и захохотала.
Ее смех подхватили. Никто не тронулся с места. Генерал стоял, смотрел на нас, и его рука с поднятым к небу старым советским автоматом медленно опускалась.
Тогда девочка и проковыляла к грузовику. У нее на правой ноге была лангета, а две тонкие косички смешно торчали в разные стороны. Я подумал, что она похожа на Пеппи Длинныйчулок из старой книжки.
Дайте мне! крикнула она.
Дети эвакуируются, сказал генерал. Зачем ты сюда пришла? Детям к грузовикам!
Мне уже есть шестнадцать, возразила девочка. И я не дойду.
Генерал молчал, и мы все примолкли. Я попытался убедить себя, что девочка внучка или дочка генерала. Что все это отрепетировано. Обычная гнусная манипуляция
Я прикажу, тебя посадят в кузов, пригрозил генерал.
Но девочка продолжала стоять, протягивая руку. Ей было тяжело, и другой рукой она взялась за кузов.
И тогда генерал чуть наклонился и спросил:
Зачем, а? Ты не доживешь до завтра.
Чтобы для кого-то было завтра, ответила девочка.
Генерал снова посмотрел на нас. Устало и беззлобно. Он был немолодой, измотанный, черно-серый, потный и уже смирившийся со смертью. У него даже укора во взгляде не возникло.
Держи, сказал он и протянул ей автомат. Это очень простое и надежное оружие, я объясню
А дальше я просто не помню, как все получилось. У стариков так бывает. Просто я оказался рядом и осторожно забрал автомат из рук девочки. Сказал:
Девочка, тебе еще влюбиться и вырасти надо. Оставь это нам.
К черту. Сто процентов, что это постановка и манипуляция. Но вся жизнь из них и состоит.
Это калашников, старый русский автомат, начал было генерал.
Не надо объяснять, генерал, сказал я. Я стрелял из такого.
Я даже не стал добавлять «по вашим». Думаю, он и так понял.
Только девочку посадите в грузовик. Пожалуйста, попросил я.
Генерал кивнул.
Девочка ударила меня кулачком, когда крепкий солдат (кажется, китаец) потащил ее к последним грузовикам, уходящим к Пунди. Потом попыталась поколотить морпеха. И еще долго ругалась. Я смотрел ей вслед и улыбался у нее будет завтра.
Эй, козел, дай мне такой же! потребовала Вероника у генерала. И подмигнула мне.
Автомат был один, сказал генерал. Порылся в горе оружейного хлама под ногами. Вначале взял здоровенное помповое ружье, потом посмотрел на Веронику внимательнее и протянул ей небольшой пистолет.
О, мой любимый диаметр! поглаживая ствол, воскликнула та. И, главное, твердый!
Я же говорил, что она всегда была озабоченной стервой с дурацкими шутками на тему секса?
Не диаметр, а калибр, поправил я.
Вероника глянула на меня с интересом. Пообещала:
Обязательно обсудим.
И тут же уронила пистолет. Пальцы у нее были такие артритные, что едва держали оружие.
Третьим был, как ни странно, Алекс. Четвертым Тянь.
Нас набралось двадцать шесть стариков и старух. Еще несколько человек колебались, но оружие кончилось, и они пошли с остальными клиентами врачей-гериатров. Ушла почти сотня стариков, почти половина выжила. Насколько я знаю, они потом очень жалели, что ушли.