Нам оставили патроны, еще несколько ружей, из которых генерал посоветовал «стрелять под конец, скорее всего, разорвет ствол». А также ящик шампанского, припрятанный в генеральской машине, бокалы, несколько коробок сухих галет и золотую банку иранской белой икры от белуг-альбиносов.
Я решил, что это прекрасный ужин для приговоренных к смерти.
Генерал и все армейские из множества уже не существующих армий ушли к ущелью. Мы знали, что враг не заморачивается хитрыми маневрами и пойдет напролом. Поэтому уселись вокруг костра, который развели из всякого мусора, неизбежно возникающего на месте привала, и стали пировать.
Шампанского нам досталось по бокалу, но много ли надо в нашем возрасте, с голодухи и усталости?
Мы хохотали, шутили, рассказывали анекдоты.
Потом кто-то предположил, что враг мог и бросить преследование. Все замолчали, потому что сказанное было глупостью и слабостью.
Минут через десять я заметил, что несколько человек, ушедших от костра, не возвращаются. Еще через полчаса две старухи, пошептавшись, встали и сообщили, что уйдут догонять машины. Их попросили оставить оружие, но та, что побойчее, угрожающе взвела курки.
В общем, через час нас осталось семнадцать.
Я сидел у догорающего костра, смотрел на яркие чужие звезды и думал о том, как же тяжело будет подняться. Правое колено последнее время вело себя совершенно по-скотски.
Потом из ущелья донесся выстрел. Один. Потом громыхнуло орудие танка. Снова наступила тишина.
Разведку засекли, меланхолично сказал Тянь. Первая волна пойдет через полчаса.
Я не знал тогда, что он всю жизнь проработал в оружейной промышленности и в делах военных кое-что понимал. По крайней мере, внимательно анализировал предыдущие атаки. Подумал просто, что он умный.
Ну что ж, значит, недолго, рассудил Алекс. Схожу отолью
Сбежит, пробормотала Вероника.
Но он вернулся.
А еще через десять минут появился Слаживающий.
Вначале возникло свечение теплое, мягкое, будто открылось окно в темноте. Потом из этого свечения вышла девушка. Красивая, молодая, с милым добрым лицом. Я даже дыхание затаил, глядя на нее.
При этом я совершенно отчетливо понимал, что существо выглядит совсем иначе. Что оно даже не похоже на человека. Что к нему неприменимо понятие пола, возраста, красоты. Но это не играло никакой роли это была самая чудесная юная девушка, которую я когда-либо видел.
Я подумал, что ради этого стоило жить.
Вы же знаете, что скоро умрете, сказал Слаживающий. Не спросил, а сообщил.
Кто ты, красавчик? спросила Вероника с любопытством. И я понял, что все мы видим существо по-разному, а Веронике, несмотря на прозвучавшие шуточки, нравятся мужчины.
Я Слаживающая, сказала
девушка.
Мы знали, кто такие Слаживающие. Примерно. Как и все остальные.
Мы и сейчас знаем о них не больше.
Помоги нам, попросил Алекс. И пошурудил ботинком в костре, чтобы свет стал ярче. Ну или не нам, воякам! В том ущелье.
Не могу, сказала Слаживающая. В ее словах слышалась грусть, которой там не было. Это Слаживание.
Как-то сразу все стало понятно.
Жалко, вздохнула Вероника. И с вызовом добавила: Ну и чего тогда пришел? Понаблюдать?
Для этого не нужно быть здесь, сообщила Слаживающая. Я хочу предложить вам любопытный эксперимент.
Опасный? поинтересовался Микаэль.
Вероятность погибнуть в процессе эксперимента около пятнадцати процентов.
Мы можем отказаться? спросил я. Просто чтобы вступить в разговор.
Конечно. Вначале то, что я скажу, покажется вам удивительным даром. Потом проклятьем.
А в конце? спросил Алекс.
Не знаю. Поэтому и пришла. Иначе эксперимент не имел бы смысла.
Тогда озвучь, попросила Мишель. У нее последней оставалось немного шампанского, она допила и бросила бокал в огонь. Мишель всегда любила театральные жесты, да и немудрено, она была довольно известной актрисой.
Слаживающая озвучила.
И мы замолчали.
Потом Вероника сказала:
Да какого черта? Конечно же, я согласна! Только одно
Слаживающая улыбнулась.
Нет-нет. Никаких условий.
Вероника не стала спорить. Так мы и не узнали, что за условие она хотела поставить.
Я поднял руку вторым. И девушка улыбнулась мне одними глазами.
Нас было семнадцать и согласились все.
Четырнадцать выжили.
Этого хватило.
Отставив бокал, я подумал, что никогда не пытался разыскать ту девочку с косичками, из-за которой и подошел к грузовику. Почему, интересно?
Может быть, мне до сих пор стыдно: потребовался отважный ребенок, чтобы старики согласились умереть чуть-чуть раньше срока.
А может быть, я боялся узнать, что девочка выполняла план генерала, и платой было место в грузовике?
Наверное, и то, и другое.
Я открыл блокнот Василисы и начал читать.
7
Почти сразу я наткнулся на фразу про Обращенных, после чего начал читать внимательнее.
«Выбрала Обращенных годовой темой по истории. Зря, наверное, что там разбирать?»
Потом полстраницы занимали рассуждения о различии в восприятии графики людьми и рили. Видимо, это была тема по культуре.
А потом пошло только про нас.
Что меня порадовало Василиса сразу же коснулась главного.
«Нет никаких официальных данных о подлинных причинах Обращения. Но, исходя из возможностей, которые они получили, тут был задействован кто-то из Большой Четверки: Слаживающие, Контролирующие, Стерегущие или Думающие. Стерегущие представляются мне наименее вероятными. Их активность на планетах редка и всегда связана с прорывом чужих видов, не входящих в Слаживание, в то время, как и люди, и касамни находились в процессе. Думающим вообще безразличны культуры столь низкого уровня. Доминирующей версией в сети является вмешательство Контроля: как известно, Контроль всегда действует чужими руками, а столь драматическое разрешение экзистенциального конфликта землян и касамни полностью отвечает этическим нормам Контроля».