Я выбрался из машины и отпустил ее, приказав доставить содержимое багажника в мою квартиру. Нейросеть оказалась достаточно продвинутой и скандальной,
чтобы начать спорить о законности перевозки останков без сопровождающего лица. Пришлось оплатить машине тариф сопровождения, словно она везла ребенка или животное.
Потрясающая наглость, на мой взгляд. Ей-то что с двойного тарифа, она же нейросеть, ей кредиты не выплачивать и продукты не покупать!
Машину я остановил метров за сто от клуба, так, чтобы видеть вход, но находиться на безопасном расстоянии, возле крохотного скверика с лиловыми деревьями и ярко-зелеными цветами на сиреневых клумбах. Все это ботаническое безумие, привезенное с разных планет, как-то уживалось между собой, деревья даже оплетали орхидеи вполне земного вида. Говорят, что все живое во Вселенной несет в себе общий генетический корень (ну, если вообще пользуется генами), но меня всегда поражали летающие ящерицы Дануа, собирающие нектар с земной акации.
В скверике сидела на скамеечке семейная пара рили уже старых и выглядящих соответственно: мужчина был импозантен, как Шон Коннери в преклонные годы, а женщина благородна, как Джейн Фонда или Катрин Денёв в старости. Хоть я и понимал, что внешность обманчива, но невольно им кивнул и получил в ответ ослепительные улыбки.
Но я подошел, конечно, не к ним, а к молодому мужчине, который задумчиво смотрел на багрово-желтую вывеску «Голой правды». Он был одет во все черное: штаны, рубашка, расстегнутый короткий плащ. Шею мужчина повязал золотистым шелковым шарфом.
Шикарно выглядишь, Тянь Джелан, сказал я.
У тебя великолепный костюм, ответил он, не глядя на меня.
Подарок.
Цени подруг, которые дарят такое, усмехнулся Тянь.
Это не подруга, а партнер, ответил я. Дождался, пока Тянь с подозрением посмотрит на меня, и добавил: Деловой партнер.
Понял. Ты испортил одежду, прикрывая его. Ответа он явно не ждал. Тянь всегда был умным и нелюбопытным. Мне кажется, что я ни разу не слышал от него вопроса.
Ну что, зайдем? спросил я, выждав минуту.
Можем умереть, заметил Тянь.
Все мы смертны, старый ты пердун, согласился я.
А знаешь, ведь и вправду, кивнул Тянь.
И мы, не говоря больше ни слова, пошли к зданию, где нас хотели убить.
5
Мишель выругалась, сказала, что лучше отсосет у муссов (на транспортном корабле мы на них уже насмотрелись) или трахнет саму Веронику. И даже смачно поцеловала ее в губы, после чего Вероника развеселилась еще больше, но заявила, что не в ее правилах менять ориентацию в семьдесят семь лет-то
И когда в ущелье началась пальба, она оставалась все такой же маниакально веселой. Я даже решил, что она налопалась тех самых таблеток, но потом увидел, как она выбрасывает нераскупоренный пузырек.
А потом, когда нам сделали предложение, от которого мы не сумели отказаться, Вероника согласилась первой. И, насколько я знаю, никогда не жалела. Купила на призовые деньги «Голую правду» и за пару лет превратила заведение в самый модный и популярный секс-клуб стриптиз, интим, стимуляторы, виртуалка. Все, что укладывалось в гибкие рамки галактических законов, особенно если немного поднажать, утоптать и растянуть.
В общем, Вероника Бирн была не из тех, кто мог поддаться депрессии или заскучать.
Ты у нее бываешь? поинтересовался я, пока мы шли.
Что ты, я жить хочу, очень серьезно ответил Тянь. Жена никогда не простит.
Я невольно усмехнулся.
Жить нормальной жизнью, пояснил Тянь. Жена уйдет и заберет детей, если начну шляться по таким местам. Она очень строгая, из уважаемой семьи.
Детей? не понял я.
Биологически не мои, сухо сказал Тянь.
Но какая разница. Я их воспитываю. Я их отец.
Мне всегда казалось, что играть в иллюзию нормальной жизни для нас глупо. Но это только мое мнение, у Тяня другое. Все, что позволяет нам жить и не сходить с ума, прекрасно.
Уверен, что у тебя замечательные дети, сказал я.
Две дочери и сын. Потом покажу тебе фото.
Мы подошли к дверям клуба роскошным, высоким двустворчатым дверям из красного дерева, покрытым резьбой, изображающей представителей самых разных разумных видов без одежды. Табличка «СЕГОДНЯ КЛУБ ЗАКРЫТ НА СПЕЦОБСЛУЖИВАНИЕ» висела на шнурке, закрепленном на самом нескромном из возможных крючков.
Никак не пойму, почему ей не запретят эти барельефы, сказал я. Существует ведь закон о благопристойности.
В законе говорилось, что запрещены голограммы, картины, скульптуры и барельефы, объяснил Тянь.
Ну?
А это горельеф. Тянь провел пальцем по изящному женскому бедру, выступающему из двери. Нечеткая формулировка, позднее ее исправили, но обратной силы закон не имеет.
Он толкнул створку, дверь мягко и гостеприимно открылась. Мы вошли в вестибюль. Ощущение близкой опасности не изменилось. Здесь никого не было: ни швейцаров, ни охраны. В дни наших встреч Вероника всегда распускала персонал.
Мы прошли по старым мягким коврам к гардеробной. Тянь снял плащ, но шарф оставил. Я пригладил волосы, посмотревшись в зеркало. Хорошо хоть никакой гнетущей тишины: из невидимых динамиков доносилась негромкая скрипичная музыка.