Он прошёл вглубь кузницы и вернулся с двумя металлическими формами, точь-в-точь повторяющими ту деревянную модель, что я ему давал. Даже на первый взгляд
было видно, что работа выполнена мастерски каждая деталь тщательно сделана, стыки идеально подогнаны, поверхность отполирована до блеска.
Ну-ка, я взял одну из форм, внимательно осматривая её со всех сторон. Дай проверю, как всё сходится.
Форма состояла из двух половин, которые должны были плотно смыкаться, образуя полость для стеклянной бутылки. Я соединил части они сошлись идеально, без малейшего зазора.
Добрая работа, похвалил я, не скрывая удовлетворения. Как и было заказано.
Кузнец приосанился, довольный похвалой:
А то! Мы тут в Туле кое-что умеем. Скоро блох подковывать научимся.
Я чуть ли не в голос рассмеялся, вспоминая повесть Николая Лескова «Левша», которую тот напишет только через лет семьдесят. Сам же сказал:
И механизм смыкания работает без заедания, я попробовал несколько раз открыть и закрыть форму. Гладко ходит.
Так ведь сказано было для стекла, кивнул кузнец. Тут точность нужна особая. Чуть что не так вся бутылка насмарку пойдёт.
Он с любопытством посмотрел на меня:
А для какой такой надобности бутылки эти? Особенные, видать?
Особенные, подтвердил я уклончиво. Для одного хм целебного состава. От хворей разных.
А-а-а, протянул кузнец, хотя по глазам видно было не поверил ни на грош. Впрочем, выпытывать не стал. Ну, коли так, то и форма должна быть особая. Я, почитай, каждую грань напильником дорабатывал, чтоб гладко было.
Сколько с меня? я достал кошель, готовясь расплатиться.
Как уговаривались, кузнец почесал бороду. Двадцать пять рублей за обе штуки.
Я отсчитал деньги и протянул их мастеру. Тот, пересчитав, спрятал их за пазуху и с некоторым сожалением посмотрел на свою работу:
Жалко даже с ними расставаться. Душу вложил, можно сказать.
Зато теперь у тебя опыт есть, подбодрил я его. Я эти опробую и если все получается так, как я задумал, то еще несколько штук сделаешь.
Кузнец просиял:
Буду ждать, барин! Такие заказы не часто выпадают. В основном всё по мелочи, что в ходу. А тут, считай, искусство настоящее.
Он бережно завернул формы в чистую холстину и отдал их служке, которому наказал отнести ко мне на постоялый двор.
Береги их, напутствовал он меня. Если ухаживать правильно, сто лет прослужат.
Спасибо за работу, мастер, я пожал его огромную, мозолистую руку. Дело своё ты знаешь крепко.
Попрощавшись с кузнецом, я отправился обратно к себе, предвкушая, как покажу Машке наше приобретение.
На постоялом дворе меня встретил взволнованный Захар:
Егор Андреич! Хорошо, что вы вернулись. Там он замялся, переминаясь с ноги на ногу, там к вам гости прибыли. Важные.
Какие ещё гости? нахмурился я, смотря на мешок с формами. Я никого не жду.
Из губернской канцелярии, понизив голос, сообщил Захар. Карета с гербом. И казак при них.
Сердце моё ёкнуло. Неужели что-то узнали? Но о чём? Я ведь ничего противозаконного не делал.
Где они? спросил я, стараясь говорить спокойно.
В общей зале ждут, ответил Захар. Хозяин постоялого двора их в лучшие кресла усадил, чаем потчует. Важные птицы, видать.
А Машка где?
Тоже там, Захар улыбнулся. Барыней себя держит, не хуже настоящих дворянок. Вы бы видели, как она с ними разговаривает любо-дорого посмотреть.
Я ободряюще хлопнул Захара по плечу:
Неси формы наверх, в комнату. Да поаккуратнее, не повреди.
Сделаю, барин, кивнул Захар и поспешил наверх, а я, поправив кафтан и пригладив волосы, направился в общую залу.
К вечеру таверна уже наполнилась народом в основном приезжие купцы да мелкие чиновники. Гомон стоял изрядный, но в дальнем углу, за лучшим столом, действительно восседали двое: благообразный господин средних лет в мундире губернской канцелярии и молодой казак с шашкой на боку. Рядом с ними, разрумянившаяся от волнения и важности момента, сидела Машка, прямая как струна, с высоко поднятой головой.
Завидев меня, чиновник поднялся:
Господин Воронцов?
Он самый, я слегка поклонился, чувствуя, как все взгляды в зале обратились на нас.
Позвольте представиться, чиновник расправил усы. Коллежский асессор Сергей Петрович Тимофеев, служащий канцелярии губернатора. Прибыл к вам с особым поручением.
Он жестом подозвал казака, и тот протянул ему кожаную папку с бумагами. Чиновник извлёк из неё конверт, запечатанный внушительной сургучной печатью с гербом губернии.
По высочайшему соизволению и милости Её Императорского Величества, торжественно провозгласил Тимофеев, и в зале мгновенно стало тихо, за ревностные труды на
благо Отечества, Марии Фоминичне даровано звание личной дворянки, с привилегиями, оными положенными. А также разрешается вступление в брак с Егором Андреевичем Воронцовым без ущерба его дворянскому достоинству.
Я почувствовал, как у меня отвисла челюсть. Машенька же, сидевшая за столом, зарделась как маков цвет и опустила глаза, но было видно, что она готова прыгать от радости.
Чиновник с церемонным поклоном протянул мне конверт:
Извольте принять.
Я взял конверт, который показался мне неожиданно тяжёлым, и осторожно сломал печать. Внутри лежали два документа, оба на гербовой бумаге с водяными знаками. Первый Указ о пожаловании личного дворянства Марии Фоминичне, с подписью самого губернатора и большой гербовой печатью. Второй Разрешение на брак, где чёрным по белому было написано, что я, потомственный дворянин Егор Андреевич Воронцов, могу сочетаться законным браком с личной дворянкой Марией Фоминичной без ущерба для своего положения в обществе.