Т. Д. Лысенко, о чем мало кто знает, выступил с собственной оригинальной концепцией наследственности, которая является прямым развитием идей Ламарка. Эта концепция не перечеркивает хромосомную теорию наследственности, но включает последнюю в качестве своей составной части.
Казалось бы, чтобы понять, какой смысл вкладывает Т. Д. Лысенко в понятие среды, надо разобраться с предложенной им моделью наследственности, оценить ее исходные положения, прояснить, какие концептуальные инструменты он вводит, и тогда станет ясно, что понятие среды в его подходе имеет определенное научное содержание, связанное с другим ключевым для данной модели понятием «потребностей». Но, нет! А. И. Китайгородский подошел к оценке термина «среда» с точки зрения обыденного языка, т. е. с точки зрения совершенно иной концептуальной модели. Поэтому в отношении Лысенко А. И. Китайгородский поступил также, как это сделал в свое время А. Вейсман, пытаясь объяснить позицию Ламарка с точки зрения своих умозрительных построений. А это некорректно. Такая критика будет вынуждена обращать внимание лишь на формальные, случайные для теории моменты, оставляя в стороне ее ключевые существенные положения.
В этом деле у меня имеется свой личный опыт. В 1978 г. я опубликовал статью с критикой кладистической систематики Вилли Хеннига (W. Hennig). Мне казалось, что в статье я нашел убедительные доводы против этого направления. Была уверенность, что к аналогичным заключениям придут и другие систематики. Поэтому, полагал я, век кладистики будет не столь долог. Реальность оказалась иной. С каждым годом кладистика укрепляла свои позиции. На западе появилось общество, которое стало издавать специальный журнал «Cladistics», выходили монографии, начали издаваться учебники. Мне стало ясно, что я поверхностно отнесся к изучению кладистики и не увидел в ней того научного содержания, которое открылось зарубежным ученым. Пришлось серьезно заняться кладистикой и в итоге пришел к выводу, что в отношении ее я проявил научную халатность, не поставив с самого начала перед собой задачу выяснить концептуальные основания кладистики, какой круг явлений она изучает и насколько ее методы позволяют решать поставленные ею проблемы.
К сожалению, к работам других мы зачастую относимся поверхностно, ищем в них свое, что нам в концептуальном плане ближе и в результате забываем поинтересоваться главным их содержанием и теми идеями, которые авторы работ хотели бы до нас донести. Мне кажется, что в аналогичной ситуации оказался А. И. Китайгородский. Но его положение было намного более худшим. На него оказывало давление сложившееся в общественном сознании мнение о вопиющей безграмотности ряда наших ученых, доказывать которую нет необходимости безграмотность и так очевидна
для всех.
На такого рода недоказанных утверждениях о наших ученых, нередко просто выдуманных мифов, вбрасываемых в общественное сознание по политическим соображениям, выстраиваются сомнительные общие выводы по истории нашей страны. Так, С. Э. Шноль (2010, с 13) во введении сформулировал в виде политического лозунга как бы резюме содержания своей книги: «Уничтожение свободной науки в СССР ступени гибели великой страны». Книга, однако, посвящена проявлениям несвободы науки сталинского периода, когда до гибели СССР было еще далеко. Я работал в науке позже и не нашел, чтобы ее как-то притесняли в идейном плане и ограничивали в выборе тем и средств. Т. е. ущербна сама исходная посылка о несвободе науки послесталинского периода. Но и в сталинское время при всей его сложности за науку не преследовали. А те трагические страницы истории нашей науки были связаны с борьбой между собой научных групп борьбой, которую политики не преминули использовать в своих далеких от интересов науки целях.
Трагедию страны он связывает также с тоталитаризмом и отсутствием свободы. «Основа всего этого падения [СССР] продолжает С. Э. Шноль (2010, с. 20) угнетение научной мысли, разрушение могучего интеллектуального и нравственного фундамента, доставшегося нам из дореволюционных десятилетий. У нас существовала Академия наук воплощение партийно-государственного регулирования и подавления свободной мысли. Достаточно представить себе контроль партии большевиков над исследованиями в области экономики, истории, этнографии, филологии, географии. Не меньше этот удушающий контроль был в биологии, химии, физике. Нашу науку сотрясали «сессии» по вопросам языкознания, истории, биологии, химии, физиологии. Независимость и самобытность особенно свойственна людям науки. Для уничтожения целых научных направлений собирали сессии конференции с участием членов академий и профессоров. Там по указанию и под контролем партийных вождей произносили доклады доверенные лица из числа пошедших на это ученых. В этих докладах обличали буржуазную реакционную науку и ее апологетов как правило, наиболее выдающихся и активных научных деятелей Далее я рассказываю о таких сессиях. В таких условиях не могла существовать великая страна. И она распалась». Здесь что не предложение, то очередной миф. Я покажу, что трагедия генетики началась с попыток генетиков, используя политические рычаги, прикрыть целое научное направление ламаркизм. Лишь с пятой попытки, в 1965 г. им удалось это сделать. Дальше мы будем касаться этих и других мифов. Сейчас же скажем свое мнение о причинах распада СССР.