«Высший свет» формально состоял из лиц, имевших право на представление императорам. В него входили военные и гражданские чины первых четырех классов; полковники, командующие отдельными гвардейскими частями; супруги, вдовы и дочери особ первых четырех классов; супруги лиц, состоящих в звании камергеров и камер-юнкеров; супруги церемониймейстеров; дамы, бывшие фрейлинами, «каких бы чинов мужья их ни были, когда получат на это, по особым их просьбам, разрешение»; супруги флигель-адъютантов и адъютантов их императорских высочеств; супруги полковников лейб-гвардии; супруги и дочери губернских предводителей дворянства, приезжающие в Петербург, «хотя бы мужья и отцы их были чином ниже IV класса, ибо они, состоя в означенном звании, пользуются сим чином зауряд»; супруги и дочери губернских предводителей дворянства, приезжающие в Петербург.
Этих людей мало, вместе с семьями 34 тысячи человек, доли процента населения столицы. Но именно и почти только из этого круга выходят командиры гвардейских полков, военачальники, министры, директора императорских
театров, сенаторы, члены Государственного совета.
Политические убеждения, профессиональные качества в среде гвардейского офицерства основы «Большого света» не были релевантны. Важнее подчинение неписаным законам.
Те, кто правил Россией, конечно, посещали храмы в двунадесятые праздники, исповедовались, венчались, отпевали, крестили, но к религии, как правило, относились чисто формально, о Вечном не думали, со святыми отцами за одним столом не сидели, любителей святоотеческой литературы считали юродивыми.
Читали отца и сына Дюма, Конан Дойля, Уилки Коллинза, Брэма Стокера, детективы Гастона Леру, юмористические рассказы Аверченко и Теффи. Чехов или Блок никогда не бывали в Зимнем дворце у царя и не жалели об этом. В полковых собраниях кавалергардов или преобра-женцев слыхом не слыхивали не только об Ахматовой или Маяковском, но даже о Леониде Андрееве и Иване Бунине.
Чуть лучше российская верхушка разбиралась в музыке и изобразительном искусстве. Многие музицировали сами.
Но симфониям и сонатам предпочитали романсы: Варя Панина, Надежда Плевицкая, Анастасия Вяльцева.
Иметь небольшую коллекцию картин или акварелей считалось обязательным для каждого «приличного» дома. Позволить себе покупку работ знаменитостей первого ряда Ильи Репина, Валентина Серова, Константина Маковского могли не многие. А вот акварели Альберта Бенуа, живопись второстепенных передвижников (какого-нибудь Ефима Волкова, Николая Богданова-Бельского или Клавдия Лебедева, например), пейзажик моднейшего Юлия Клевера купить было под силу любому состоятельному человеку.
Круг интересов сводился к военному делу, охоте, лошадям и верховой езде, балету, карьерным перспективам, бильярду, картам, новостям о предполагаемых и состоявшихся назначениях на гражданские и военные должности.
Обязательным считалось демонстративное потребление, когда товары, услуги, развлечения выбирались не из необходимости, а из соображений статуса.
Ездить в рестораны можно было только в первоклассные. Таковыми считались: «Кюба» на Морской, «Эрнест» на Каменноостровском, «Медведь» на Конюшенной, два «Донона», один на Мойке, а другой у Николаевского моста, и «Контан» на Мойке. Позволялось заходить во гостиницу «Франция» и к Пивато на Большой Морской и в «Вену» на улице Гоголя, но уже только для еды, а не для престижа.
Стремились вступить в Яхт-клуб, Новый клуб, Английский и Сельскохозяйственный. Воспоминания «Из затонувшего мира» баронессы Марии Клейнмихель: «Яхт-клуб какое волшебное слово! Сколько людей, проходивших по Морской, бросали завистливые взгляды на эту святыню, на этот предмет их заветных желаний. Вспоминаю я и поныне, как члены Яхт-клуба сидели у окна и с важным видом превосходства и сознания собственного достоинства часами наблюдали за движением на Морской. Юноша, бывший перед баллотировкой скромным, застенчивым, немедля после избрания его в члены становился высокомерным и полным самомнения человеком. Он говорил о своем клубе, как о Сенате или Государственном совете, и когда в его присутствии говорили о политике он в самых сложных даже для государственных умов вопросах важно произносил: "В Яхт-клубе говорят в Яхт-клубе находят в Яхт-клубе решили"»
Подарки прекрасным дамам покупают у Фаберже и Болина; часы у Лонжина и Бурэ; вино, сыр и устрицы у Елисеева; цветы у Эйлерса, меха у Мертенса; шоколад у Жоржа Бормана; пирожные в кондитерских «Верен» и «Рабон», пиво у «Лейнера», на углу Невского и Мойки. Мебель заказывают Мельцеру или Свирскому.
Форму шьют у Норденштрема и Доронина, фуражки, портупею, ремни заказывают у Фокина, шитье в золотошвейной мастерской Залемана. Сюртуки, фраки, пиджачные пары, пальто ателье Иды Лидваль.
Светские люди непременно ходят на балет в Мариинском и на французские спектакли в Михайловском.
Эти театры, как писал, драматург Петр Гнедич, «блистали самыми ценными бриллиантами, самыми изумительными кораллами, самыми напудренными плечами и благоухали самыми редкими духами», их публика гвардейские офицеры, чиновники, двор.