Что ж, это необычно как и самоубийство, указал Бутби. Она могла совсем потерять голову.
Я принесла полицейское донесение. Она сунула руку в большую сумку, достала документ. Вот текст ее записки: «Я больше не могу смотреть в глаза моим близким. Они верили в меня, а я их предала». Ина так написать не могла. Только меня она считала своей близкой родственницей, за последний год в ее дневнике упомянута только я. Она могла подвести только меня, и никого во множественном числе. О близких у нее только одна запись в машинке для стенографирования и она никогда бы ее там не сделала.
А как насчет братьев? спросил я.
Она не испытывала к ним родственных чувств. Им просто повезло: закон объявляет их ее наследниками.
Бутби нахмурился, сдвинув брови.
Так ты думаешь, кто-то написал эту предсмертную записку?
Я наклонился к сидевшей на диване Эмми.
Может, ее написали после смерти Ины, чтобы обставить все как самоубийство?
Брови поднялись, опустились судья думал.
Написал тот, кто знал, как пользоваться машинкой для стенографирования, добавил я, и решил, что проще оставить такую запись, чем пытаться подделать почерк Ины.
Бутби ухватился за эту ниточку.
Допустим, Ина продавала товар, который получала от Доака, и рассказала
кому-то из покупателей о намечаемой сделке со следствием. Покупатель не хотел, чтобы Ина поступила с ним или с ней так же, как Доак собирался поступить с Иной, и убил ее, чтобы она не сдала его полиции.
Эта версия подхлестнула мою подозрительность.
Эмми, какие еще подробности смерти Ины предполагают убийство?
Прочитай полицейское донесение. Она протянула мне бумаги. Они нашли ее в подвале многоквартирного дома, в котором она жила. Она висела на струне, второй конец которой крепился к крюку в потолочной балке. Рядом валялась табуретка, аэрозольный баллончик с эфиром для запуска холодного двигателя и тряпка. Следователи пришли к выводу, что она повесилась, а эфир использовала в качестве анестетика, чтобы не чувствовать боли, после того как оттолкнула табуретку и начала задыхаться. Эмми отвернулась. Как это было ужасно. Бедная Ина.
«Действительно ужасно», подумал я и указал в донесение.
Здесь написано, что никаких следов борьбы не обнаружено. Допустим, эти следы отсутствовали именно потому, что в момент повешения Ина была без сознания?
Никаких следов борьбы, потому что доверяла этому человеку и никак не ожидала, что он направит ей в лицо струю эфира. Бутби изогнул правую бровь, многозначительно посмотрел на меня, повернулся к Эмми. Давай взглянем на подвал в доме Ины. Прежде чем предполагать, что полиция ошиблась, нужно посмотреть, над чем мы мозгуем, а уж потом делать какие-то выводы. Завтра во второй половине дня?
И что за заговор вы трое здесь плетете?
Повернувшись, мы увидели судью Уоттса, привалившегося к дверному косяку и жующего виноград, с бровями, поднятыми в нарочитой подозрительности.
Привет, Гибсон, кивнул ему Бутби. Отличная вечеринка! Мы беседуем с Эмми об Ине Ледерер. Ина приходилась Эмми племянницей.
Он повернулся к ней.
Я очень сожалею, что все так вышло, Эмми. Потеря близкого человека, совершившего самоубийство Более тяжелой утраты, наверное, не найти.
Я не верю, что это самоубийство, заявила Эмми.
Уоттс вошел в библиотеку, хмуря лоб.
А что еще это могло быть, за исключением убийства!
Бинго! кивнул Бутби.
На лице Уоттса отразилось изумление.
Да у кого могло возникнуть желание убить ее?
Бутби пожал плечами.
Понятия не имею. Мы всего лишь мозгуем.
Ух ты, убийство. Уоттс покачал головой. Линвуд, обратился он к Бутби, это ужасно интригующе. Я бы хотел услышать итог вашего мозгования, когда представится такая возможность и я не буду принимать гостей. Он мотнул головой в сторону людей в соседней комнате. Должен идти. Еще раз мои соболезнования, Эмми.
После ухода Уоттса Бутби встал и поднял стакан.
Пора подзаправиться. Эмми, ты обязательно должна попробовать лобстеров Гибсона. И ты тоже, Арти Давайте веселиться.
Квартира Ины находилась на первом этаже четырехэтажного жилого дома в Льюистоне обветшалом промышленном городке девятнадцатого столетия. Эмми открыла дверь, и мы вошли. В квартире царил порядок, но пыль на мебели указывала, что какое-то время здесь никто не жил.
Она повела нас в дальнюю часть, открыла другую дверь, и по лестнице мы спустились в подвал большое открытое помещение с кирпичными колоннами, которые поддерживали деревянные потолочные балки. Между колоннами висели веревки для сушки белья. У одной колонны стоял велосипед (угонщикам противостоял гибкий замок, обхватывающий колонну), у другой табуретка. Старое, поставленное на попа пианино занимало, как я предположил, бывший ларь для угля.
Эмми подвела нас к крюку, ввинченному в одну из балок, на котором нашли повесившуюся Ину, и указала на табуретку, использованную в процессе.
Какого роста была Ина? спросил Бутби Эмми.
Пять футов три дюйма. Весила, наверное, фунтов сто десять.
Тогда каким образом кто-то мог поднять ее и держать на весу достаточно долго для того, чтобы повесить на этом крюке? спросил меня Бутби.