Увидев, кто пришел на допрос (они представились), Савин удивился (кто его арестовал, а теперь допрашивает!), но все равно продолжал молчать.
Хотя допрашивать таких молчунов Константин Николаевич умел хорошо, имея большой опыт еще в далеком теперь уже XXI веке. Так что плавали, знаем. С разрешения Александра Христофоровича он перевел ведение допроса на себя. Сразу же объявил:
Наш монарший повелитель вряд ли помилует тебя, Савин, слишком много на тебе мерзости и невинной крови.
Арестант, забывшись, рванулся к князю, но железные массивные цепи его удержали. Надо ведь, а все-таки надеялся! Вот и хорошо, значит, необходимо дальше давить. Арестант же, поняв, что ему ничего уже не поможет, потух, сел обратно на металлическую, прибитую к полу табуретку.
А вот ухудшить скорую казнь может, как ни в чем не бывало продолжил князь, ты ведь знаешь, наверное, в наше цивилизованное столетие простонародных преступников обычно вешают, виновных дворян, паче чаяния, расстреливают. Тебе, как ты понимаешь, грозит петля. Легкая и скорая, в общем-то, смерть. Особенно, если шейный хребет сломается. Чихнуть не успеешь, как около святого Петра окажешься.
Фу, пакость какая, не выдержала Елена Федоровна, князь, я бы попросила вас. Ведь рядом с вами сидит скромная девушка!
На этот раз Константин Николаевич не собирался ей уступать. Он на казенной
службе и работает с кровавым преступником. Невинные же девушки могут идти под домашнее крылышко.
А вас, сударыня, я бы попросил посидеть в приемной, предложил он, или, дежурная карета отвезет вас обратно. Да, Александр Христофорович? Если, конечно, своя пролетка вдруг сломалась.
Разумеется, поддержал князя Бенкендорф, кроме того, секретарь в приемной может напоить вас чаем, сударыня! Не очень вкусный, зато горячий и пользительный.
«Фу, какие твердолобые мужчины», надула губы Елена Федоровна. Она бы и сразу ушла, не дурочка, понимает, что злодей и жандармы будут говорить про кровь и грабежи невинных жертв. Но здесь сидел ее будущий любимый муж, а начавшийся допрос развивался так интересно, хотя и жутко.
Нет, я останусь, твердо решила вслух Елена Федоровна, а про себя продолжила: «А тебе я отомщу, мой любезный муж. Ты у меня замучаешься просить прощения, фу-у!».
Подождав немного и убедившись, что он победил (дома, скорее всего, они продолжат спор, причем на более яростной ноте) князь продолжил:
Но ты сам себе сильно ухудшил ситуацию, разыграв легенду о вервольфе. А оборотней не вешают. Их жгут на медленном огне, чтобы дальше мучались. И, я слышал, многие любезные петербуржцы просят его императорское величество именно сжечь вервольфа, опасаясь, что, если его просто повесить, то он может вернуться с того света. Хочешь гореть?
Савин от таких извести еще более осунулся, снова завел свою песню:
Да ведь мне все равно помирать
И потом остановился, ясень перец. Умирать ему, похоже, очень не хотелось. Но еще больше не хотелось сгорать на медленном огне. Ибо, как уже говорил попаданец, в первом случае на виселице умирать будет быстро и почти безболезненно. Казнимый даже не задохнется, ему просто сломают кости шеи под весом собственного тела, тяжелым, как у большинства мужчин. Во втором же случае смерть окажется медленной и очень больной. Такой, что тебе самому захочется умереть поскорее.
Князь, конечно, имел возможность облегчить настрой преступника, но не торопился. и отнюдь не из садомазохизма, как вы можете подумать. Нет, злодей должен дойти до такого стояния, чтобы молить о помощи своих тюремщиков, а не кочевряжится. Именно для этого он постарался помочь бывшему трактирщику.
Я, сказал он многозначительно, не могу обещать за самого государя императора. Но я постараюсь уговорить его заменить казнь другим наказанием. Например, многократным публичным покаянием среди простого населения, а в начале на допросе. Но это может произойти только при полном твоем сотрудничестве с жандармским управлением.
Хм, усомнился его прямой начальник Бенкендорф. Но подумав, признал: государь может вполне согласиться. Ведь, при всем при том, вы все же его поданный! А государь это всегда высоко оценивает.
Спасите меня и от смерти, вдруг рухнул на колени душегуб, век буду за вас Богородицу молить.
Сотрудники переглянулись.
Нет, отказался князь Долгорукий от такой сомнительной чести, молить за нас Богородицу не стоит очень сомнительно, что ответит. А вот рассказать о своих гнусных грабежах и кровавых убийствах очень даже надо. И нам, и народу публично.
Все как есть доскажу, ваше сиятельство, поклялся Савин. Попытался было перекрестится на иконы красного угла, но, конечно же, не нашел. Все-таки допросная это не церковь, здесь не Богу молятся.
Тогда перекрестился на Елену Федоровну, сочтя ее определенным эрзацем Богородицы, и смутив ее до предела, а злодеев допрашивают и даже бьют для вразумления.
Я вижу, здесь две проблемы, обратил внимание князь Долгорукий окружающих и особенно трактирщика, первое, как вас спасти от мучительной смерти. И я так и не услышал от преступника его желания избавиться от сожжения на костре. Вам действительно все равно, как умирать?