Вполне.
Тогда ладно. Думаю, надо отсюда уходить.
Пейн и Тайлер вышли на улицу разрядить пистолеты в воздух, потому что эти механизмы, будучи взведенными, оставались опасными, как свернувшаяся змея. Пистолет Тайлера выстрелил сразу, но у Пейна оружие стало пускать искры и сработало лишь после некоторой задержки и шипения.
Через полчаса лошади были впряжены в возвращенный фургон, Вудворд взял вожжи и поехал вслед за первым фургоном по раскисшей дороге обратно в Фаунт-Роял. Мэтью устроился на неудобной скамье рядом с магистратом, а Пейн и Тайлер ехали с Малкольмом Дженнингсом. Мэтью еще раз оглянулся на таверну Шоукомба, пока она не скрылась из виду, представляя себе, что здесь будет через несколько дней или, не приведи Господь, недель безраздельного крысиного господства. Образ молодой девушки, которая, похоже, только присутствовала при преступлениях своего хозяина, снова встал перед ним, и Мэтью не удержался от мысли, как это Бог может быть таким жестоким. Но она ушла навстречу своей судьбе как и все они, и ничего здесь нельзя поделать. С этой мыслью он отвернулся от прошлого и нацелил взор в будущее.
Мэтью и Вудворд остались вдвоем впервые с момента прибытия в Фаунт-Роял, поскольку даже сегодня утром к общественным конюшням их проводил по приказу миссис Неттльз молодой негр-слуга. Таким образом, это был первый случай для Мэтью высказать свои замечания о публике на вчерашнем обеде без посторонних ушей.
Но для начала возможностью говорить свободно воспользовался магистрат.
Что ты думаешь о Пейне, Мэтью?
Кажется, он свое дело знает.
Да, знает. И еще он, кажется, знает дело как он их назвал? «Чернофлажников». Интересно.
Что именно?
В Нью-Йорке несколько лет назад мне помнится, году в тысяча шестьсот девяносто третьем или около того мне досталось дело человека, которого обвиняли в пиратстве. Дело мне запомнилось, потому что это был человек образованный, лесоторговец, который разорился, и его предприятие досталось кредиторам. Жена и двое его детей умерли от чумы. Он был совсем не такой человек, чтобы подумать даже, будто он обратится к такой жизни. И я помню он называл своих товарищей «чернофлажниками». До того случая я никогда этого термина не слышал. Вудворд глянул на небо, прикидывая, скоро ли серые тучи выпустят еще одну бурю. И с тех пор тоже не слышал, пока его не произнес Пейн. Он перенес внимание на простирающуюся впереди дорогу. Очевидно, это термин уважительный и не в последнюю очередь гордый. Так один член общества называет другого.
И вы предполагаете, что Пейн
Я ничего не предполагаю, перебил Вудворд. Я только говорю, что это интересно, вот и все. Он помолчал, подчеркивая важность своих слов. А потом произнес небрежно: Мне бы хотелось лучше ознакомиться с биографией мистера Пейна. Разумеется, из чистого интереса.
А что стало с лесоторговцем?
Бывшим лесоторговцем, поправил магистрат. Он совершал убийства в открытом море и занимался пиратством. Он был виновен, какие бы обстоятельства его до этого ни довели. Я сострадал его душе, но у меня не было другого выхода, кроме как приговорить его к повешению. И оно произошло.
Я собирался спросить вас, что вы думаете о вчерашних гостях, сказал Мэтью. Например, учитель Джонстон. Что вы думаете
о его напудренном лице?
Такая мода сейчас в Европе популярна, но я ее и в колониях иногда встречал. Хотя на самом деле у меня есть для его внешнего вида другое объяснение.
И каково же оно может быть?
Он ведь учился в Оксфорде. Колледж Всех Святых. Ну так у этого колледжа есть репутация забавы для молодых денди и игроков, которые учатся там уж никак не ради духовного просветления. Средоточием этих дебоширов в колледже Всех Святых была организация, называемая Адский Клуб. Это очень старое общество, закрытое для всех, кроме нескольких избранных представителей богатых фамилий, обладающих пониженной чувствительностью. Среди членов Адского Клуба было в обычае намазываться белым пеплом по утрам после непристойного веселья. Он мельком глянул на Мэтью и снова стал смотреть на дорогу. Я думаю, этому придавалось какое-то псевдорелигиозное значение. Будто омовение лица снимает грех в этом роде. К несчастью, сердца они пудрить не могли. Но скорее всего Джонстон просто в курсе европейской моды и желает ей подражать, хотя как может такая мысль прийти в голову обитателю подобной глуши ума не приложу.
Мэтью промолчал, но вспомнил, как настаивал магистрат, чтобы переодеться к обеду в этой мерзкой таверне.
Вот что тут забавно, задумался вслух Вудворд. Если Джонстон был членом Адского Клуба я не говорю, что он им был, хотя на то есть указания, зачем бы ему держаться этого обычая столь долго после Оксфорда? Я хочу сказать, я сам носил алый кафтан с зелеными кистями на рукавах, когда был студентом колледжа, но мне бы и в голову не пришло надеть что-нибудь подобное сегодня. Он покачал головой. Нет, наверняка Джонстон придерживается европейской моды. И я, разумеется, сомневаюсь, чтобы он пудрил лицо днем. Такие вещи только для вечерних торжеств.
Он кажется умным человеком, сказал Мэтью. Мне интересно, как это учитель, получивший образование в Оксфорде, согласился приехать в поселок вроде Фаунт-Рояла. Естественно было бы думать, что он предпочтет более цивилизованные места.