Наш школьный учитель Алан Джонстон, представил его Бидвелл. Нам очень повезло иметь в нашем городе мастера Джонстона. Он принес нам блага оксфордского образования.
Оксфордского? Вудворд пожал руку учителю. Я тоже учился в Оксфорде.
Действительно? Можно ли спросить, в каком колледже?
Отлично поставленный голос учителя, хотя и был сейчас негромок, нес в себе силу, которая, не сомневался Вудворд, отлично служила ему для поддержания
почтительного внимания учеников в классе.
Церкви Христовой. А вы?
Всех Святых.
О, это было прекрасное время, сказал Вудворд, но глядел при этом на Бидвелла, поскольку внешность учителя показалась ему в немалой степени странноватой. У Джонстона на лице лежала белая пудра, а брови были выщипаны в ниточку. Помню, много вечеров мы провели, тщательно изучая дно пивных кружек в «Шашечнице».
Я лично предпочитал «Золотой крест», ответил Джонстон с тонкой улыбкой. Тамошний эль был радостью студента: очень крепкий и очень дешевый.
Я смотрю, среди нас истинный ученый, улыбнулся в ответ Вудворд. Значит, колледж Всех Святых? Думаю, лорд Маллард на следующий год снова будет пьян.
Навеселе в этом я уверен.
Пока шел разговор между однокашниками по Оксфорду, Мэтью успел произвести собственное исследование Алана Джонстона. Учитель, худой и высокий, был одет в темно-серый костюм в черную полоску, белую рубашку с оборками и черную треуголку. На голове у него был простой белый парик, а из нагрудного кармана сюртука выступал белый кружевной платок. Из-за пудры на лице и пятен красного тона на скулах определить возраст было трудно, хотя Мэтью решил, что ему где-то между сорока и пятьюдесятью. У Джонстона был длинный аристократический нос со слегка раздутыми крыльями, узкие темно-синие глаза, не то чтобы недружественные, а будто что-то не договаривающие, и высокий лоб мыслителя. Мэтью быстро глянул вниз и увидел, что Джонстон одет в начищенные черные ботинки и белые чулки, но что правым коленом ему служит бесформенный ком. Подняв глаза, Мэтью увидел, что учитель смотрит прямо ему в лицо, и ощутил, как щеки заливает краска.
Поскольку вам интересно, молодой человек, сказал Джонстон, чуть приподняв тонко выщипанные брови, сообщаю, что это врожденный дефект.
Ох я простите меня то есть я не хотел
Ай-ай-ай, молодой человек! Джонстон протянул руку и похлопал Мэтью по плечу. Наблюдательность признак хорошего ума. Вам следует оттачивать это свойство, но воздерживаться от его столь прямого использования.
Да, сэр, ответил Мэтью, желая провалиться сквозь пол.
Иногда у моего клерка глаза бывают слишком велики, попытался Вудворд наложить пластырь извинения на рану самолюбия. Он тоже заметил изуродованное колено.
Лучше слишком большие, чем слишком малые, ответил на это учитель. Однако в данном городе и в данное время разумно было бы сохранять глаза и голову в среднем состоянии между двумя крайностями. Он отпил вина, а Вудворд кивнул в знак согласия с благоразумным замечанием. И раз мы заговорили об этих вещах и это цель вашего визита, могу ли я спросить: вы ее уже видели?
Нет пока что, быстро ответил Бидвелл. Я думал, что магистрат вначале хотел бы услышать все подробности.
Подробности, вы хотите сказать, или странности? спросил Джонстон, вызвав невеселый смех Пейна и Уинстона, но лишь слабую улыбку Бидвелла. Скажу вам как выпускник Оксфорда выпускнику Оксфорда, сэр, обратился он к магистрату, я не хотел бы оказаться в ваших сапогах.
Если бы вы были в моих сапогах, сэр, ответил Вудворд, наслаждаясь поединком остроумия с учителем, вы были бы не выпускником Оксфорда, а кандидатом на виселицу.
Джонстон чуть-чуть прищурился:
Простите?
Мои сапоги находятся в распоряжении убийцы, пояснил Вудворд и в деталях описал события в таверне Шоукомба.
Магистрат понимал, что подобный рассказ о чуть не состоявшейся трагедии привлечет внимание аудитории, как пламя свечи любопытных мотыльков, и потому стал раздувать это пламя изо всех сил. Мэтью с удивлением услышал в очередном пересказе, что магистрат с самого начала был уверен, что Шоукомб «негодяй со злобными намерениями» и что он, магистрат, сразу решил быть настороже, чтобы не получить от Шоукомба нож в спину.
В то время, как глина фактов лепилась в литературное произведение, снова прозвонил дверной звонок, и появилась миссис Неттльз, эскортирующая очередного гостя. Это был изящный тонкокостный джентльмен, который напомнил Мэтью мелкую сову на насесте под крышей сарая. Лицо у него было действительно птичье, с бледными поджатыми губами и крючковатым носом; большие светло-голубые глаза плавали за круглыми стеклами очков, на наморщенном куполе лба выгнулись дугой пушистые темные брови. Одет он был в простой черный костюм, синюю рубашку с оборками манжет и высокие сапоги. Длинные каштановые волосы, тронутые на висках сединой, висели ниже плеч, а голову венчала черная треуголка.
Доктор Бенджамин Шилдс, наш хирург, представил его Бидвелл. Как дела, Бен?
Боюсь, неудачный день, ответил доктор голосом куда более внушительным, чем его внешний вид. Извините, что запоздал. Я только что из дома Честера.