Сам дурак, буркнула я через стекло мужику в «Тойоте» слева.
Мужик меня, конечно, не услышал (окна по причине холодной погоды были закрыты), но по губам безошибочно прочел все, что я о нем думаю, и обиделся. А я смутилась.
«И чего это я на людей бросаюсь? подумала я. Этот в «Тойоте» и не сигналил мне вовсе».
Я виновато улыбнулась мужику, но тот меня не простил и отвернулся.
Макс тоже надулся, но уже по другому поводу, и некоторое время молча глядел в окно. Потом он все же вспомнил, что он большой и сильный мужчина, а я слабая и беззащитная женщина и, сменив гнев на милость, а обиду на великодушие, сказал, что он все, конечно же, понимает, что просто его предложение пришлось не ко времени, и он готов ждать моего ответа столько, сколько потребуется хоть месяц, хоть год. Такое вот невероятное великодушие. А я, значит, такая вот свинья, которая, услышав предложение о совместном проживании на его территории, не бросилась ему тут же на шею и не утонула в собственных слезах счастья. Про свинью Макс, конечно же, ничего такого не говорил, но эта мысль была написана у него на лице.
Ладно, Марьяшка, сказал он, успокойся. Будем надеяться, что ничего страшного с твоим Фирой не случилось, и скорее всего он объявится еще до твоего приезда. Но все же будет лучше, если ты поедешь с Володей.
Я отрицательно помотала головой.
В это время машины снова тронулись и хоть и очень медленно, но все же стали продвигаться вперед и вперед. Макс глянул в окно и поискал глазами свой «Лэнд Ровер».
А на людей бросаться не нужно, он кивнул в сторону несправедливо обиженной мною «Тойоты», даже если у тебя плохое настроение. И, кстати, если ты не хочешь жить со мной под одной крышей за городом, сказал он трагическим тоном, то я ничего не имею против нашего совместного проживания в моей московской квартире... Макс вопросительно заглянул мне в глаза, а я расхохоталась.
Нет, на него положительно невозможно было сердиться. Да и как можно сердиться на этого шумного, хитрого, непредсказуемого, подчас вредного, но такого чертовски обаятельного Макса.
На прощание мы расцеловались, и Макс, выбравшись из машины, стал короткими перебежками пробираться к своему «Лэнд Роверу». А я с чувством абсолютного счастья и глупой улыбкой на лице включила первую передачу и неспешно тронулась с места.
Пробка наконец рассосалась, и я вырулила на относительно свободную полосу. Но ощущение счастья быстро меня покинуло, когда я вспомнила о телефонном звонке из Киева. Все дела, намеченные на сегодняшний день, естественно, полетели к черту, как, впрочем, и те, которые были намечены на завтра и на послезавтра. Теперь я вообще не знала, когда смогу вернуться в Москву.
Впрочем, это не главное. Главное куда подевался Фира. Если это очередной
его фортель, то бог с ним. Поругаем для порядка и все. Был бы живой и здоровый. Но если...
Об этом не хотелось даже думать. От жутких мыслей у меня по всему телу побежали противные мурашки.
Остаток дня я провела в сборах. Накупила продуктов для дома и для Киева, наварила сыну, Степке, борща, нажарила котлет на три дня, которые они с другом, Серегой, наверняка слопают в один присест, и обзвонила всех, кого нужно было предупредить о своем отъезде. Отец тут же выразил готовность ехать вместе со мной и, договорившись на кафедре о подмене (он преподает биохимию в мединституте), уже через два часа варил на моей кухне кофе.
Как же ты успел за два часа и домой сгонять (отец живет на Ленинградском проспекте, а институт находится на юго-западе Москвы), и ко мне приехать?
Ну ты же, слава богу, не в Бибиреве живешь, усмехнулся отец и разлил кофе по чашкам.
Мы со Степкой действительно живем не в Бибиреве, а совсем наоборот на Полянке. По этой самой причине наша квартира вот уже который год напоминает проходной двор. Здесь вперемешку со Степкиными друзьями вечно мельтешат и мои подруги. А как же? Если в мире все дороги ведут в Рим, то в Москве они ведут, если не в центр, то обязательно через центр. И все, кто проходит или проезжает поблизости, обязательно заходят к нам на чай-кофе. По этой причине в холодильнике единовременно покоятся три-четыре торта, а все вазочки и коробочки забиты конфетами. Все визитеры считают своим долгом притаскивать с собой кучу сладостей, которые я, к слову сказать, терпеть не могу. Самое мое любимое лакомство это копченый угорь, но, если нет угря, я и на скумбрию согласна. Однако все считают, что идти в гости со скумбрией это моветон. И посему тащат омерзительные конфеты.
Вот и теперь кто-то опять звонит в дверь. И что удивительно, ни у кого не возникает даже мысли предварительно позвонить по телефону и осведомиться, свободна ли я, расположена ли к приему гостей и вообще живали я и, ко всему прочему, здорова. Так нет же, все прутся без предупреждения.
Я в ускоренном темпе паковала у себя в спальне сумки, заталкивая туда предметы, а точнее, одежду первой необходимости: запасные джинсы на случай, если те, в которых я поеду, по какой-нибудь причине выйдут из строя, футболки, свитер, шорты и на всякий случай купальник (вдруг понадобится...).