Документ раскрывает много деталей: отчаянные попытки евреев сбежать; скудную охрану (какие-то десять человек на 8 000 евреев); невообразимо ужасные условия форсированный многокилометровый марш, ужасная жара, дни без еды и воды, забитые вагоны по 200 человек и так далее. Это привело к смерти 25% евреев в вагонах от удушения, перегрева и истощения, не говоря уже о регулярных расстрелах охрана расстреляла всю амуницию; «повседневное» упоминание о том, как сотни евреев признали непригодными для транспортировки и расстреляли на месте из-за слабости, болезней и возраста. Более того, документ недвусмысленно демонстрирует, что для Полицейского Батальона 133 и Полиции Безопасности в Галиции подобная операция летом 1942-го была просто одной из многих.
Однако он не раскрывает взгляд «низового» участника Окончательного Решения, который нам хотелось бы увидеть. Эти люди не были офисными работниками, приговаривающими людей к смерти, сидя в безопасности, и оторванными от реальности расстоянием, бюрократическими эвфемизмами и рутиной. Эти люди сталкивались со своими жертвами лицом к лицу. Их товарищи уже расстреляли всех непригодных для транспортировки евреев, а они сами старательно предотвращали попытки бегства из поезда, и следовательно, газовых камер Белжеца. Никто из участников не мог иметь ни малейших сомнений в том, в чём именно они принимают участие а именно в кровавой программе по уничтожению евреев Галиции.
Но как эти люди стали массовыми убийцами? Что случилось, когда отряд впервые начал убивать? Какой выбор, если он был, они имели и как они отреагировали? Что происходило с этими людьми, пока убийства тянулись неделю за неделей, месяц за месяцем? Документы, подобные транспортировке в Коломыя, дают яркий фрагмент единственного инцидента, но они не раскрывают личную трансформацию группы обыкновенных немецких мужчин среднего возраста в массовых убийц. Для этого нам придётся вернуться к истории Полицейского Резервного Батальона 101.
Глава 5
Полицейский Резервный Батальон 101
В числе первых батальонов в сентябре 1939 г., присоединившихся к немецкой армии вторжения в Польшу, стал Полицейский Батальон 101 из Гамбурга. Перейдя границу в Оппельне [Opole] в Силезии, батальон через Ченстохову проследовал в польский город Кельце, где он привлекался к захвату польских солдат и военного оборудования позади линии наступления, а также охране военнопленных. 17 декабря 1939 г. батальон вернулся в Гамбург, где около сотни его профессиональных полицейских перевели для формирования дополнительных отрядов, а заменили их людьми среднего возраста из запаса, призванными осенью 1939 г.70
В мае 1940 года после периода тренировки, батальон отправили из Гамбурга в один из четырёх аннексированных рейхом регионов западной Польши Вартегау71 . Располагаясь до конца июня в Познани [Позен, Poznań], а затем в Лодзе [Łódź, переименованный немецкими захватчиками в Лицманштадт Litzmannstadt], батальон в течении пяти месяцев занимался «операциями по переселению». Эти операции часть демографического плана Гитлера и Гиммлера по «германизации» новых аннексированных регионов, т.е. по заселению их «расового чистыми» немцами. Все поляки и так называемые «нежелательные элементы» евреи и цыгане должны были быть выгнаны из присоединённых территорий в центральную Польшу. Согласно договору между Германий и Советским Союзом, этнических немцев репатриировали с советской территории и селили в квартиры и фермы выгнанных поляков. Так желаемая Гитлером и Гиммлером «расовая чистота» аннексированных территорий никогда не была достигнута, но сотни тысяч людей насильно перемещали подобно фигурам на доске. И всё ради расовой реорганизации восточной Европы.
В отчёте батальона содержится хвастовство фанатичным участием в этом «переселении»:
«За работой день и ночь без перерывов, 100% сил батальона занято делом по всему Вартегау. В среднем каждый день эвакуировали около 350 польских крестьянских семей. На пике эвакуации они (члены батальона) не могли вернуться в казармы восемь дней и ночей. У них была возможность поспать только в ночью в машинах ... В самой крупной операции батальон эвакуировал около 900 семей ... за один день и только своими силами и десятью переводчиками».
В целом, батальон эвакуировал 36 972 человека из запланированных 58
628. Около 22 000 человек сбежало.72
Один призывник из запаса Бруно Пробст* вспоминал о роли батальона:
«Впервые я столкнулся с убийствами и перегибами на местах во время переселении местного населения, особенно в малых деревнях. Так было всегда когда мы прибывали на место, комиссия по переселению уже была там ... Эти так называемые комиссии состояли из гражданских, членов чёрных (без формы) СС и Тайной Полиции. От них мы получали карточки с номерами. Этими же номерами обозначались дома в деревне, которые надо было эвакуировать. Поначалу, мы стремились вывести из этих домов всех, несмотря на то кто там был старики, больные или дети. Комиссия быстро признала нашу процедуру ошибочной. Они возразили, что старые и больные затрудняют нашу работу. Если быть точным, они поначалу не давали нам явного приказала расстреливать таких на месте, но ограничивались тем, что давали понять для подобных людей уже ничего нельзя сделать. Я помню два случая такого расстрела. В первом, это был старик, во втором, старуха ... оба раза расстрелом занимался не член отряда, а унтер-офицер».73