Я уже говорила, что люблю тебя?
На самом деле говорила. Да.
Жарко. Во время секса. Возможно, это было не совсем то, что нужно, но моя любовь как тёплое, пушистое одеяло: оно окутывает нас, стоит Саше оказаться рядом.
Я не прочь, чтобы ты повторила это ещё.
Чтобы что?
Чтобы я окончательно свихнулся от счастья.
Я повторяю это, как заведённая. Повторяю смело и без сомнений, глядя в глаза. Уже не случайному знакомому из сети. Не анониму. Не водителю маршрутки, как он шутил, но тому, с кем готова ехать до самой конечной остановки.
Эпилог
Два года спустяОдну секунду, малыш. Я забыла взять с собой поильник, выкатываю коляску обратно из лифта и обращаюсь к сыну: При такой жаре, пожалуй, рисковать не будем.
Пока коляска стоит в прихожей, я снимаю обувь и мчусь на кухню, потому что бутылка осталась там.
На плите остывает ужин, в квартире идеальный порядок. Так я встречаю мужа с работы, когда есть силы и настроение. Не потому, что кто-то от меня этого ждёт, и не потому, что я стала образцовой домохозяйкой. А потому что мне самой этого хочется заботиться, радовать, видеть отклик.
Кто бы мог подумать, что декрет превратит меня в женщину, которая умеет выдыхать. Больше не держит телефон включённым круглые сутки и не живёт в режиме вечного напряжения. Которая впервые за много лет действует не по протоколу, а по настроению.
Я выкатываю коляску на улицу, пользуясь лифтом и краем глаза проверяя, не забыла ли взять панаму.
Димка сидит смирно, дёргая ножками мой обожаемый полуторагодовалый малыш со светлыми, выгоревшими на солнце волосами и насыщенно-зелёными глазами. Но это спокойствие длится ровно до тех пор, пока мы не доезжаем до торца торгового центра, и он не замечает площадку, полную детей всех возрастов.
Я бы с удовольствием обошла это место десятой дорогой. Так, собственно, и планировалось потому что вся эта атмосфера не по мне. Я чувствую себя немного чужой. Наверное, это из-за того, что я долго жила в ином ритме и до сих пор не вписалась в новый.
Но Димка другой. Он общительный и заряженный, как батарейка. Его тянет к детям, к шуму, к движению.
Ради него я останавливаюсь, расстёгиваю ремни и глубоко вздыхаю, хотя мы с Сашей и договаривались встретиться у центрального входа, чтобы выбрать подарок на юбилей моего отца.
«Угадай, где мы?» пишу мужу.
Ответ прилетает почти сразу и он точен до мелочей. Иногда мне кажется, что Саша знает Димку лучше, чем я.
«Буду через десять минут».
Как только сын забирается под навес с песком, ко мне подходит молодая мамочка в спортивных леггинсах и с кофе в бумажном стаканчике.
Первый раз вас вижу. Новенькие? улыбается она.
Я киваю, одновременно выискивая место, где можно присесть: так, чтобы не выглядеть асоциальной, но и быть наготове, если Димке внезапно наскучит песочница и он решит устроить побег.
Мы просто привыкли к своей площадке. Она поближе, там всё знакомо. Но сыну, похоже, здесь больше нравится столько новых лиц.
Девушка представляется Лерой. У неё дочка ровесница Димки, тоже полтора года. Похоже, они быстро нашли общий язык: никто не отбирает игрушки, не дерётся. Наоборот, делятся и показывают друг другу свои находки.
Сердечко тает, когда Димка берёт розовую лопатку, а через секунду протягивает свою формочку в ответ. Будто это какой-то важный ритуал зарождающейся дружбы. Они сидят рядом, лепят что-то кривенькое, но значимое, комментируя процесс на своём ещё не совсем понятном языке.
Автомобиль Саши я замечаю сразу, как только он въезжает на парковку. Пульс сбивается, когда он выходит и, направляясь к нам, засучивает рукава безупречно белой рубашки.
Он сразу выбивается из общей картины притягивает внимание, и не только моё. И я вполне естественно
ощущаю лёгкую, здравую ревность.
Я перевожу взгляд с сына на него. Встаю со скамейки, расправляя подол голубого сарафана. Когда наши взгляды встречаются, а Саша улыбается уголком губ, тепло скользит вверх по позвоночнику, а затем расплывается по груди, заставляя сердце пропустить удар.
На пару секунд мы не мама и папа, а мужчина и женщина, между которыми всё ещё искрит. И этих секунд хватает, чтобы я упустила момент, как Димке ни за что прилетает грабельками от его новой подружки.
Детский плач врезается в уши. Саша здоровается, на ходу мажет губами по моей щеке, а затем тут же опускается на корточки перед сыном, чтобы отвлечь его. Удар оказался не сильным, но таким неожиданным, что обидел по-настоящему.
Девушки они такие, Димыч. Никогда не угадаешь, за что от них прилетит, ласково говорит Саша, отряхивая песок с волос сына. Пойдём-ка лучше на горку?
Я уже не удивляюсь, как легко Саша находит общий язык с детьми. Не только с нашим. Он не повышает голос, не сюсюкает. Держит идеальный баланс. И дети тянутся к нему, потому что чувствуют в нём внутреннюю силу.
Несмотря на брюки и белоснежную рубашку, Устинов легко подхватывает Димку на руки и несёт к горке. Детские сандалии оставляют следы на ткани, но Саша, похоже, этого даже не замечает. За последние полтора года его одежда пережила и не такое.
Под обеспокоенное бормотание мамы девочки я направляюсь к коляске за поильником, и вдруг замечаю на тротуаре Григория Леонидовича с супругой. Он тоже меня видит, говорит ей что-то на ходу и широким уверенным шагом идёт ко мне.