Я нервно сглатываю, не отрывая от него взгляда. Кровь приливает к лицу, уши пылают. В груди нарастает тупое давление как перед тем, как расплакаться. Только слёз нет. Есть ярость. И стыд. Я чувствую себя так, будто стою перед ним раздетая не физически, а до самого нутра.
И что он предлагал со мной сделать, твой безопасник? бросаюсь с очередной претензией. Как именно хотел использовать?
Что бы он ни предлагал я бы не согласился.
Почему? У тебя же есть всё: записи с камер, скрины переписок, личные фото. Может, стоило начать меня шантажировать?
Фразы вылетают резкими, словно оттачиваясь о горло. Саша выставляет руку вперёд предупредительно, чтобы остановить этот спор, но я бы и дальше носила всё это в себе, если бы не он. Если бы сам не вызвал меня на откровенный разговор.
Ты сделала неправильные выводы, Оля.
Неужели?
Я никогда не пытался подорвать твою честь или репутацию и не собираюсь. Понятия не имею, каким местом тогда думал, но обещаю: ни тогда, ни теперь, ни когда-либо ещё я не использую это против тебя.
Чего же ты, блин, хочешь?
Устинов выдыхает, роняя ладони на талию и продолжает, но уже тише и спокойнее:
Я хотел бы предложить тебе отношения. Хотел бы, чтобы ты была моей. Моей женщиной при других обстоятельствах и при других вводных. И мне жаль, что я не тот, кто тебе нужен.
Я прослеживаю каждую реакцию, которая сопровождает эти слова, и понимаю: он говорит всерьёз. Без попытки вызвать жалость, без надежды, без манипуляции. И каждое слово отзывается во мне то уколом, то теплом пока я стою на месте, раскладывая эти признания в голове по полочкам и постепенно осознавая: это прощание.
Самое настоящее, чёрт возьми, прощание.
Наверное, поэтому я позволяю Саше подойти, захватить ладонью мою талию и нависнуть сверху, разглядывая моё лицо, мои губы и мои глаза будто видит впервые. Я чувствую, как к щекам и к низу живота приливает жар, скапливаясь живым, пульсирующим ожиданием.
Я тебя сейчас поцелую, предупреждает Устинов, касаясь моих волос и виска. Постарайся не заехать мне после этого в челюсть.
Пока не буду, отвечаю хрипло.
У тебя слишком боевое выражение лица.
Я знаю. Наверное, это просто отголоски того, что и сама мечтала бы познакомиться при других обстоятельствах и с другой исходной точкой.
Если это прощание, то я хочу, чтобы оно прошло именно так как идёт. Легко, беззаботно, пьяно.
Саша медленно наклоняется, его дыхание касается кожи, а нос задевает кончик моего. Чуть сдвинув голову набок, он непривычно мягко касается моих губ будто это извинение и признание одновременно.
Как только дрожь прокатывается по телу, его руки инстинктивно сжимаются крепче, реагируя на мой отклик.
Я пропускаю его язык глубже и тут же вцепляюсь в его шею, прижимаясь сильнее. Отвечаю лаской пылкой и жадной, от которой теряется контроль.
То, что мы находимся по разные стороны баррикад, не мешает мне тянуться к Устинову, несмотря ни на что. Наслаждаться мужским запахом, вкусом, твёрдостью. Вспыхивать от того, как легко он ломает мою выдержку и после мягкости идёт в наступление, задирая вверх майку и вжимая ладонь в мою грудь через тонкое бельё, с такой упрямой настойчивостью, от которой на трусиках скапливается влажность.
Как только под бёдрами ощущается капот автомобиля, Саша присаживается между моих ног, накрывает живот поцелуями и ведёт языком по телу зигзагами так, что я невольно выгибаюсь ему навстречу.
Шов от шорт предательски натирает, и каждое его движение лишь усиливает напряжение до предела. Раздражающе. Мучительно.
Моё дыхание становится частым, когда Саша стягивает ткань бюстгальтера, освобождая грудь. Его пальцы ложатся на оголённый сосок, и он сдавливает его подушечкой большого, заставляя меня затаить дыхание. Затем втягивает сосок в рот и лижет языком то широко, то по кругу, то с бессовестной сосредоточенностью, от которой в венах вскипает кровь.
Я выгибаюсь навстречу, сама подставляясь под этот поцелуй тягучий и слишком интимный, чтобы его можно было пережить молча. Поэтому с моих губ срываются рефлекторный стон и тихие, сбивчивые выдохи.
Здесь или поедем дальше? спрашивает Устинов, отрываясь от моего
тела и выпрямляясь во весь свой громадный рост.
Решение нужно принять сейчас и немедленно, и оно не требует слов. Я разворачиваюсь к капоту, опираюсь руками о металл и медленно оглядываюсь через плечо, ловя его взгляд. Прямой. Хлёсткий. Обжигающий до основания.
Саша вжимается в мои лопатки стальной грудью, стирая расстояние до нуля. Наклоняется и снова тянется к моим губам, сплетая их с моими, цепляя языком голодно и без права на паузу.
С плеч слетает рубашка. Топ сбивается вверх, а пуговицу на шортах мы пытаемся расстегнуть вдвоём. Немного неловко, путано, со смешком.
Когда воздух касается бёдер, я вздрагиваю от резкого контраста жара мужского тела и прохлады вечера.
Пульс бесится.
Саша снимает футболку, и, когда прижимается, я дрожу снова от того, как волоски на его груди касаются моей кожи, оставляя за собой искры.
Я не знаю, чего жду от этого прощания Наверное, удовольствия, закрытия гештальта и облегчения. И оно приходит, когда Саша протискивается в меня короткими толчками, растягивая и подстраивая под себя со сдавленным шипением сквозь зубы, не дожидаясь, пока я приму устойчивую позу.