- Мне велено, я и везу. Если мужик благочестивый, то возьмет, воля Единого Бога для нашего брата не пустой звук. А тебе еще раз говорю, когда увидишь назначенного или назначенных тебе, молчи, не будь дура, делай лицо жалобное и будешь спасена. Хоть один да сжалится. А то это: смерть от плетей неприятная. И выхаживать тебя никто не станет.
- Так 40 плетей и для мужчины тяжело! Как я потом буду его лечить, когда у меня с собой ничего нет?
- Тебе и не придется. Ему дадут возможность все устроить для ухода и за собой, и за тобой до получения наказания. Не знаю, в каких богов вы верите, но на твоем месте я бы молился, чтобы тебе послали благочестивого назначенного, и чтобы он тебя принял.
- А как же любовь? У нас принято сперва познакомиться семьями, узнать друг друга, а уже потом говорить о создании семьи. У вас выходит все по-другому?
- У нас по-разному. Бывает и так, как ты говоришь, только когда назначенных несколько и есть из кого выбирать, а если нет, то здесь уже работают другие законы: Единый Бог назначил мужа или жену а дальше стерпится - слюбится, слышала такое?
- Но это же глупость! А если люди характерами не сойдутся? Всю жизнь страдать что ли?!
- А нечего свой характер больно проявлять! Жена живет в послушании у мужа, а муж заботится о жене и детях. Вот и вся премудрость. А ты выдумала какие-то характеры! Говорю же, помалкивай, а!
Всю оставшуюся дорогу до храма я следовала совету своего попутчика и помалкивала, а еще думала, как будет правильно поступить: гордо принять смерть или попытать счастья понравиться «назначенному» незнакомцу.
Неприязни к кашмирцам у меня не было, и вину перед Империей я не испытывала. Скорее, была злость и обида на то, что нас послали на вражескую территорию на верную смерть. И теперь мои друзья, кто мертв, а кто скоро умрет. Я не могу им помочь, а для себя решила я попробую выжить, а если новый муж окажется жесток ко мне, то наверное, всегда можно напроситься на 40 плетей и дело с концом.
Глава 7.
НоэминьМоя клетка резко покачнулась и я вынырнула из дремоты, в которую погрузилась от тряски в повозке.
- Девица, приехали! - прикрикнул Фир.
Я села ровнее и увидела впереди небольшое каменное строение и мужчину средних лет в черной мантии, спешащего к нам.
- Приветствую вас, путники, да пребудет с вами благословение Единого, - мягко сказал он.
- И ты будь здрав, инок, - ответил ему мой извозчик.
- Почему дева в клетке, воин? - Уже более строгим тоном спросил, видимо, местный инок, - или вы не чтите Единого Бога?
- Она в клетке только потому, что чтим, иначе бы уже была привязана к столбу и выпорота плетьми до смерти. Она сражалась на стороне напавших на нас имперцев и убила по меньшей мере одного воина, но наш Дархан рассудил даровать ей возможность стать женой кашмирца, если она пробудит чью-то кровь, и он согласится принять ее.
- Дархан мудрый человек. В смерти уже никто не может исправиться, а жизнь дарует много возможностей к исправлению. Будем молить Единого Бога, чтобы послал деве благочестивого назначенного, который своей любовью и заботой пробудит в ней добро, что живет в любом человеке.
Инок подошел к моей клетке.
- Я Исоф. Как тебя зовут, дитя?
- Ноэминь, - ответила я.
- Мы сейчас проследуем в храм, Ноэминь, чтобы пройти ритуал призыва. Согласна ли ты на это?
- Я кивнула.
Что еще я могла ответить? Раз я оказалась в таком положении, посмотрим, к чему все это приведет. Может, Пресветлая, таким замысловатым путем подарит мне доброго мужа, о котором я уже давно не смела и мечтать.
- Давай без глупостей, Ноэминь. А имя-то какое чуднОе, - бормотал воин, впервые услышавший, как меня зовут, открывая клетку. - В храме разборки не хотелось бы устраивать, да и помни, что с завязанными за спиной руками мало что сделаешь и далеко на чужой земле не убежишь.
- Я понимаю, - не соврала я.
И я правда помышляла ранее о возможности побега, но ясно поняла: связанная, раненая и безоружная, не зная здешних мест не имею надежды на спасение, если даже сбегу. Так что придется соглашаться на то, что предлагают, а уйти за грань всегда успеется.
- Выходи и следуй за иноком, - сказали мне, открывая дверь моей клетки.
Все втроем: Исоф, я со связанными за спиной руками и кандалами на ногах, ширины цепи между которыми хватало для неширокого шага, и Фир,
мы проследовали в здание храма. Внутри горели свечи и было пусто.
- Ждите здесь, - сказал Исоф, когда мы остановились в центре храма возле каменного возвышения, на котором стояла чаша из необычного, белого, слегка мерцающего камня.
Спустя недолгое время, Исоф вернулся к нам, переодетый в красную нарядную мантию с золотым узором, неся на подносе кинжал, книгу и кусок белой материи.
- Нужно освободить ей руки, - обратился он к воину.
- Могу только скрепить их ей спереди, - ответил ему вояка, отводя меня подальше от подноса с ножом и доставая ключ от моих оков из кармана. И вот путы снова на мне, но хотя бы держать руки перед собой гораздо удобнее.
- Начинай, - сказал воин иноку, держа меня за руку чуть выше железного браслета на моем запястье.
Исоф открыл книгу и стал нараспев читать молитвы на незнакомом мне языке. Значит язык для ритуалов у них отдельный, отметила я про себя.