- Протяни руку над чашей, дитя, - наконец, обратился ко мне инок.
Я подошла ближе к каменному постаменту и сделала, как велели.
- Нужно немного потерпеть, сказал он, коротко проводя лезвием кинжала по ребру моей ладони.
Кровь струйкой побежала в чашу, но не стала собираться в ней, а просто впиталась на моих глазах в основание. Чаша засияла чуть ярче, и Исоф перемотал белой тканью мою руку, после показывая мне чуть отойти от чаши. Затем снова последовали молитвы и, наконец, инок закрыл книгу и обратился к воину.
- Вы останетесь здесь на этот месяц?
- Нет, был приказ пройти ритуал, переночевать и возвращаться, здесь нет условий для содержания пленницы. Если кто-то явится раньше, расскажи о деве, назначенной им Единым, и пусть ждут, если согласны принять ее, а мы снова приедем ровно через оборот луны.
Исоф лишь кивнул.
Мне позволили умыться, справить нужду и отправили обратно в повозку с решеткой. Повозку вместе с лошадью завезли в конюшню, где мне и предстояло ночевать. Воин устроился здесь же на стогу сена, предварительно дав мне две печеные картофелины, вареное яйцо и кожаный мешок с водой.
- У нас бы пленным яйца точно не давали, - подумала я, поглощая свой ужин, - самое большее хлеб с плесенью.
Сердце снова сжалось от мыслей о моих боевых товарищах. Еда комком стала в горле, а на глаза навернулись слезы, я вытерла их рукавом, что не укрылось от моего конвоира.
- Ты это, не раскисай, ладно. Надо потерпеть один месяц. Яичко еще могу дать.
- Какое яичко! Скажи, когда казнят моих товарищей?
- Зачем тебе сердце рвать? Что это переменит?
- Это важно для меня, понимаешь. Так я хотя бы смогу помолиться Пресветлой о милости для них за гранью.
- Тогда можешь молиться, - тихо ответили мне. - Казнь назначили на сегодняшнее утро сразу после нашего отъезда.
Я непроизвольно всхлипнула, выронив еду на пол. Их нет, никого больше нет, молодых, веселых.
Я не заметила, как стала выть в голос, не заметила, как открылась дверь моей клетки, и только когда могучий кашмирец крепко прижал меня к себе, похлопывая по спине, я пришла в чувство.
- Не надо, - пыталась оттолкнуть его.
Не хватало еще, чтобы палачи моих друзей меня успокаивали.
- Это война, девочка. Она всегда уродлива. Но мы все люди. И сейчас мы с тобой не обязаны воевать. Просто поплачь. Больше мне нечем тебя утешить. Видит Единый, я не хочу твоей смерти и твоих страданий, хоть и ты лишила жизни нашего брата по оружию. Мы прощаем тебя, а ты прости нас. Горевать, ненавидеть легко, сдаться еще легче, а ты живи. Жизнь непроста, но это самый верный способ бросить вызов жестокости этого мира.
Обратный путь, который мы провели в полном молчании после вчерашних откровений, ожидаемо занял весь день. По приезде меня отвели в темницу, дали хлеб, воду и яблоко, и долгий месяц ожидания начался.
Глава 8.
РадвирКогда я возвращался затемно с охоты, меня охватило странное чувство. Сердце билось чаще обычного, а в жилах будто пробежал ток. Я остановился, прижал ладонь к груди.
- Неужели моя кровь пробудилась?
Не веря себе, я швырнул добычу во дворе друга и ворвался в его дом, первый у опушки. Кузнецы всегда селятся на окраинах их ремесло слишком шумное для центра селения.
- Рад, брат, что случилось? - Саор сразу заметил мое возбуждённое лицо.
- Как ощущается Зов? - выпалил я, едва переводя дыхание.
Друг замер, потом лукаво улыбнулся:
- Тянет, будто верёвкой привязали. Грудь ноет, ноги сами идут. - Он крепко обнял меня, хлопнув по спине. - Наконец-то! Ярика, накрывай стол! Будем провожать Радвира к его назначенной!
В памяти всплыл давний день, когда пятнадцатилетним подлетком
я стоял в храме на празднике Даров. Седоусый инок тогда отвел меня в сторону:
- Если хочешь семью, угодную Единому, приготовься ждать долго.
Я не был очень уж крепким в своей вере и сейчас таковым не являюсь, но его слова запали мне в душу и, конечно, я хотел дождаться ту самую, которую, согласно нашей вере, пошлет мне наш Бог.
Чаще всего зов крови у мужчин случается, когда мужчине до 28-ти лет, реже до 35-ти, и почти никогда после. Ведь обычно ритуал проводят сразу, как только дева приходит в полный возраст или через год, а разница между назначенными мужем и женой редко когда превышает десять лет.
Сперва мне минуло 28, а потом и 35, а назначенной все не было.
Отцы дев из нашего поселения, чья кровь не призвала ни одного назначенного, уже дважды предлагали мне в жены своих дочерей, зная меня, как доброго человека и сильного и умелого охотника. В наших местах полно опасного зверья, чья шкура, зубы и мясо всегда в цене, а значит и их дочь и внуки всегда будут жить в тепле и сытости да под защитой сильного мужа. Чего еще желать добрым родителям для своей дочери? Но я оба раза отказывал.
Слова старого инока прочно засели во мне, и я ждал. Пусть и после долгого ожидания, но мне хотелось увидеть и провести жизнь с той самой, назначенной мне Единым. Правда, были и тревоги.
Думы о том, что отец моей единственной выберет для своей дочери другого, более молодого назначенного, все чаще посещали меня в последнее время. Да и товарищи-охотники говорили мне, что я дурень несусветный за то, что отказался жениться на Ярике 2 года назад. Девица была хороша собой и в итоге вышла замуж за моего друга, местного кузнеца, Саора, а сейчас уже ходит в тяжести, ожидая их первого ребенка.