У повозки, на которую меня должны были сгрузить, стоял тот самый кашмирец, что собирался перерезать мне горло. Он посмотрел мне в глаза, сплюнул на землю и ушел.
- Аран, - крикнул мой носильщик у меня над головой, от чего в ухе зазвенело.
- Чего тебе? - Ответил ему кашмирец, что стоял чуть поодаль от повозки.
- Найди, что девице под голову положить.
- Так ее ложи! Где я тебе что найду?
- Прямо на доски?
- На земле лежала, полежит и на досках.
- Если ее Дархан земли помилует, ты ему так и скажи, не забудь. А потом и мужу ейному.
- Тьфу ты, - сказал этот Аран, стягивая с себя кожаный жилет, который кашмирцы носили вместо
брони, а потом и рубаху, - не стыдно, Фир, тебе перед Кауром? - Обратился он с упреком к тому, кто держал меня на руках.
- Это ему должно быть стыдно, что его брата одолела девица, - послышался ответ, - отвори мне дверцу, - сказал он Арану.
Низ повозки был обычным, деревянным, а сверху она была в виде клетки с железными прутьями, вот эту дверцу Аран и открыл, свернул свою рубаху и бросил в угол.
Фир, теперь я знала его имя, залез со мной вместе внутрь повозки и аккуратно уложил меня на пол, устраивая мою голову на рубахе Арана. Я не смогла скрыть короткий вскрик от боли, которую теперь стала чувствовать. Кроме ран на руке и ноге, наверняка, и пару ребер сломаны.
- Тц, - лишь сказал мужчина, оглядывая меня и тоже снимая с себя жилет и рубаху. Последнюю он порвал на два лоскута и перевязал мне руку и ногу, до того сняв мой защитный доспех, наверное, чтобы убедиться, что у меня нет других опасных ран на теле. При этом форму мою он снимать не стал, просто осмотрел.
- По нашему понимаешь? - Спросил он меня по-кашмирски.
Я отвернулась и ничего не ответила. О чем мне говорить с врагом? Мои товарищи почти все убиты, а тех, что не убили, будут пытать и допрашивать, а потом тоже убъют.
Да, мы сами напали на них, а они просто защищали свою землю, но мы враги, и давать ему знать, что я понимаю его язык будет немудро. Сейчас они по крайней мере, не таясь, говорят при мне. Вдруг я что-то полезное смогу узнать? Хотя если и так, в таком состоянии мне не сбежать, а если и сбегу, то меня, верное дело, нагонят.
Я не знаю, что на меня нашло? Жалость к себе или еще что, но у меня против воли покатились слезы из глаз, никак не могла их остановить.
- О, Пресветлая! Только не сейчас! Не при враге! Дай мне уйти за грань достойно!
- Эх, бедовая! - Причитал надо мной кашмирец, вытирая большим пальцем слезу со щеки, к которой он мог дотянуться - не плач.., больно да? Ну потерпи сейчас нечем помочь. Наш сотник просто так тебя б не берег, наверняка думает, что Дархан нашей земли тебя помилует, и я тоже так думаю. Диво то какое дивное, чтоб баба и воин. Невидаль! И кровь твоя сильная, думаю и назначенный для тебя найдется, хоть один. Так что не плач, терпи. Все образуется. Мне идти надо, - чуть помедлил он, а потом вылез, закрыл клетку и ушел.
Фир
- Тебя там сотник к себе зовет, да поживее, - передал мне Аран, когда я возвращался со смены дозора.
Три дня назад, когда мы привезли пленных в наш лагерь после нападения, сотник назначил мне отвечать за девицу. И мне пришлось акромя своих обычных дел, заниматься еще и ею.
Хотя что там заниматься, попросил лекаря обработать ее раны и два раза в день носил еду и питье, ну и отхожее ведно выносил.
Вчера она-таки заговорила по-нашему. Спросила, может ли помыться. Принес ей лохань, отрез ткани, мыло, ведро воды, завесил решетку покрывалом да и все хлопоты.
Сердце болело за девицу. Другая баба уже бы вой подняла. А эта только тогда, в день битвы при мне слабость свою показала. А потом уже держалась. ЧуднАя.
Каур, вестимо, недоволен, что сотник не позволил отомстить ей за смерть брата, и лютует уже третий день. Бран, его меньший брат, только в этом году стал полнолетним и был немного хиляком, по правде, но и жалко его. Славный был молодчик, Каур его опекал, а вот когда на нас внезапно напали таким скопом, за малым своим не доглядел. И мается теперь душой.
С такими думами пришел я к сотнику.
- Фир, будь здрав, как там девица?
- Жива, кормлю, лечу, все как велено, вчера вот помыться попросила.
- Так значит говорит по-нашему, - сказал сам себе сотник, - это хорошо. Сейчас пришло письмо от Дархана. Как вражескому воину, он назначил ей метку разбойника и 40 плетей.
Я чуть не ахнул, не переживет такого девица, 40 плетей и не всякому мужику удастся пережить. А если Каур будет исполнять наказание, то и 20-ти не переживет. Уж он-то постарается.
- Но ради того, что она девица, Дархан позволил ей пройти ритуал призыва крови, - продолжал свою речь сотник, - так что завтра утром повезешь деву в храм, а потом обратно, метку разбойника поставим ей по возвращении. А через месяц поедете за ответом.
- Добро, - кивнул я и вышел.
Нужно теперь сговориться с конюхом на лошадь да повозку на завтра и не забыть еду в дорогу.
Глава 6.
НоэминьЯ тряслась в повозке уже несколько часов, а Фир сидел впереди и правил лошадью. Тело болело просто везде, но могло бы быть гораздо хуже, если бы не попечение о мне Фира и помощь местного лекаря, которые, на удивление, все эти три дня относились ко мне по-доброму. А ведь я их враг.