Весть о Власьевне дошла и до Ермака, и Живодер правду сказал Мурашкину о том, что атамана нет в разбойничьем стане. Ермака давно давила тоска, какое-то недоброе предчувствие.
«Должно, будет неладное что, думал он, а колдунья, говорят, знает, что ждать впереди».
И он решил идти к ней, узнать свое будущее.
Свечерело, когда он, никому не сказавшись, даже не предупредив своего друга, Ивана Ивановича Кольцо, оставил стан и отправился в лес по направлению к оврагу. Дремуч, непроходим был лес, запутаться в нем было легко, но Ермаку как будто знакома была дорога, он смело шел вперед, между тем как темнело все более и более, загорелись звезды, едва мелькавшие сквозь чащу дерев. Несмотря на близкое расстояние, шел он долго.
Что за дьявольщина! ворчал он. Уж не колдовство ли это? Давно бы пора быть в овраге, а он словно убегает от меня.
Наконец он наткнулся на кустарник.
Ну, должно, это и есть овраг! промолвил он, начиная осторожно продвигаться вперед, опасаясь слететь вниз.
Цепляясь за ветви, он быстро сошел на дно оврага, по которому протекал ручей, и стал озираться.
Вдали, в глубине оврага, мелькнул тусклый огонек.
«А, вон где приютилась ведьма!» подумал Ермак, но двинуться с места не смог: ноги не повиновались ему, в сердце закрался невольный страх.
Ермак встревожился, может быть, впервые в жизни. Не раз приходилось ему работать ножом или кистенем, не один десяток свалил он людей с тем, чтобы они никогда более не вставали, и никогда в этих случаях не дрожала его рука, никогда усиленнее не билось сердце, он был тверд, спокоен, и вдруг теперь что-то закралось к нему в душу, что-то необъяснимое, чего он от самого рождения не чувствовал и не испытывал. Неужели он испугался бабы-старухи, для которой достаточно одного щелчка, чтобы отправить ее туда, откуда никто не приходит? Нет, старухи он не боялся, а вот той чертовщины, с которой так тесно была связана Власьевна, опасался Наконец он преодолел себя и двинулся по направлению мелькавшего огонька. Идти ему пришлось недолго; он взобрался к лачуге; в ней светился огонек, но отворить дверь он не решался: тревога вновь овладела им. Но его выручила сама Власьевна. Перед ним распахнулась дверь лачуги, и на пороге показалась сгорбленная, одетая в какие-то лохмотья старуха.
Что ж, добрый молодец, остановился? спросила она. Добро пожаловать! сторонясь и давая дорогу Ермаку, добавила Власьевна.
Тот решительно шагнул вперед и вошел в лачугу. Сняв шапку, он обвел глазами стены: кроме склянок да трав, на полке ничего не было, передний угол был пуст.
Где ж у тебя, старуха, Божье благословенье? спросил он Власьевну.
На что мне оно, молодец, коли Бог отказался теперь от меня! отвечала колдунья.
Ермак как-то странно взглянул на нее.
Чего смотришь, аль ты не одного со мной поля ягода, аль в угодники метишь? продолжала она.
Ермак бросил шапку на стол и, ни слова
не говоря, сел на лавку.
Зачем пожаловал, молодец? Хочешь гадания, что ль? Что ж, старуха разуважит тебя погадает.
Затем и пришел! угрюмо отвечал Ермак.
Изволь, родимый, изволь!
Пока она готовилась к гаданию, Ермак продолжал оглядывать лачугу. На печке сидел кривой кот и лукаво посматривал на него. Ермак хотел отвести глаза, но не мог, словно взгляд кота приковал его. И вот мерещится Ермаку, что Васька начинает ему подмигивать, строить рожи, наконец, высунув язык, дразнит его. Казак не вытерпел, плюнул и отвернулся; Власьевна взглянула на казака, потом на кота и усмехнулась.
Брысь, Васенька! ласково обратилась она к коту.
Тот с мурлыканьем забился в угол печки.
Ну вот, добрый молодец, и готово все, сейчас я расскажу тебе все, что хочешь! проговорила Власьевна и начала пристально глядеть в ковш воды.
Ермак не спускал с нее глаз. Прошло несколько минут.
Сразу, молодец, и не разберешь ничего, заговорила наконец Власьевна, все что-то путается.
Потом, обождав несколько времени, она снова заговорила вполголоса:
Словно Волга-река да так, она знаю ее хорошо. Вот и берега крутые, а вон струги плывут, золота, парчи сколько, а крови, крови все покойники, а ты, молодец, так и кладешь вокруг себя покойников Затуманилось дом боярский боярышня-то боярышня красавица какая!.. Ночь ты бежишь с нею она тебя целует, обнимает дочка у нее и хороша же дочка гроб боярышня умерла!
Ермак сурово сдвинул брови, нижняя губа его тряслась.
Девка ражая, красавица, продолжала колдунья, только, молодец, у тебя ворог есть, черный, бородастый, ох, не любит он тебя!.. проговорила Власьевна и замолчала.
Что же дальше-то? угрюмо спросил Ермак.
Погоди, что-то не разберу! Ну вот, вот, ворог-то твой режет кого-то, в челн вскочил, опять на Волге, с боярином говорит, с боярином стреляется
Гляди дальше! прогремел Ермак, уверенный в правде слов колдуньи.
Власьевна снова начала глядеть в ковш.
Чудно, заговорила она, место совсем не наше, чудное какое: снег да снег, а деревья зеленые, таких деревьев и не видывала я, и народ не наш, все бегут от тебя да что это? Ты в царском венце ночь, на тебя нападают Дальше не скажу! закончила старуха.
Говори все!